Signs everywhere I look © RZK
рассказы к CHAIN OF COMMANDОпера на три действия с массовым буфетом © Пара слов. Во-первых, автор всего написанного здесь указан ниже, я только переводчик. Кто не знает мой стиль, то скажу, что перевожу я буквально и дословно, потому прошу прощения, если иногда это непривычно звучит по-русски. Во-вторых, в оригинале это три разных рассказа, я же свела их в одну кучу, поскольку они явно продолжают друг друга. Хотя, конечно, есть грубые накладки, нестыковки и т.п., но все их можно логически объяснить при наличии воображения. Кто не имеет воображения – мои соболезнования. В-третьих, первое «наочное пособие», в смысле фото, взято из «Мегиддо», поскольку меня не устраивает качество сканов из сабжевого фильма. Тут нужно чтобы увидел – и пропал, поскольку внешность персонажа играет немаловажную роль в его злоключениях, а в «Командной цепи» герой все время или в темноте, или мельком. Погрешение против святой исторической правды минимальное, поскольку оба фильма снимались почти одновременно и имеют много общих деталей. Второй кадр – это Крейг Торнтон в том виде, на котором заканчивается фильм и начинается рассказ. В-четвертых, хотя чтобы читать некоторые рассказы не нужно смотреть соответствующее кино, тут есть много посыланий на сюжет фильма, потому я перевела краткое содержание с того же сайта, откуда взят и фик. Последовательность событий в описании слегка нарушена, но это не суть важно. В заключение скажу, что стремление дам-авторш обелить самого отъявленного маньяка воистину умиляет.
Автор: Tarlan
Оригиналы: www.michaelbiehn.co.uk/fiction/browse.php?type=...
Categories: TV and Films > Chain of Command
Characters: Craig Thornton
Genres: Angst/Drama, Hurt/Comfort
Warnings: Profanity, Violence
Предисловие. Содержание фильма
Майк Коннелл служит в охране президента, но из-за своего неуважения нового президента Джека Кахилла просит о переводе. Его прикрепляют к охране «черного ящика» под командованием Бёрка. Ящик должен постоянно находиться возле президента, чтобы тот мог в любой момент активировать ядерное оружие США. Новое назначение значит, что у Коннелли первоочередная задача – безопасность ящика, а не Кахилла.
Когда между Китаем и Тайванем возникли политические проблемы, Президент Кахилл соглашается встретиться с президентом Тайваня Фунгом, который является его другом. Встреча состоялась на роскошном корабле Фунга. Телохранители прибывают раньше, чтобы проверить безопасность. Бёрк встречается с Крейгом Торнтоном, который возглавляет охрану Фунга.
Торнтон был телохранителем президента США, но покинул свой пост 6 месяцев назад из-за неприятия нового президента. Он решил, что не хочет стать мишенью для пули, предназначенной Кахиллу. Бёрк замечает что, должно быть, Фунг платит намного больше, судя по дорогому костюму на Торнтоне. В знак уважения Торнтон соглашается разоружить своих людей.
Президент прибыает, и поначалу все идет как надо. Но вечером корабль подвергается нападению, атакующие приближаются к каюте, в которой находятся Фунг и Кахилл под защитой Торнтона и Бёрка. Бёрк дает Торнтону запасной пистолет в знак доверия.
Однако Торнтон наставляет оружие на Бёрка и убивает его. Атака была подстроена людьми Фунга, чтобы завладеть черным ящиком.
Коннелли слишком поздно узнает, что один из трех приставленных к ящику охранников был предателем. Его семья была взята в заложники людьми Фунга. Кахилла накачивают наркотиками, и он активирует систему, предоставдяя Торнтону доступ к американским ракетам. Он направляет их на Китай.
В это время Коннелли находит помощницу в лице телохранительницы Фунга Ирис, которая на самом деле работающий под прикрытием китайский агент. Когда они обнаруживают, что корабль заминирован, то спасаются бегством.
Торнтон и Фунг, покидая корабль, забирают Кахилла и ящик с собой. Они прибывают в склад в заброшенном доке. Здесь они встречаются с китайским генералом Веем, который обещает им помочь с китайским правительством.
В США Вице-президент Валдез делает все, чтобы остановить летящую на Пекин ракету. В ответ Китай выпускает свою ракету, направленную на Вашингтон. Все попытки Валдез безуспешны, и она видит, как Пекин и Вашингтон уничтожает ядерный взрыв.
На Китай направлен полный ядерный удар. Президент Китая отказывается признать, что США не контролировали ракету, уничтожившую Пекин, и в свою очередь посылает на США все свои ракеты. Однако Валдез не может остановить американские ракеты, поскольку они находятся под контролем Торнтона и Фунга.
Коннелли и Ирис прибывают в док и начинают уничтожать охрану. Когда он входит на склад, Торнтон ждет его в засаде. Они оба стреляют и оба попадают, Торнтона ранит прямо в грудь.
Генерал Вей находится рядом, но Коннелли говорит ему уйти, что тот и делает. Фунг пытается использовать Кахилла как щит, но Кахилл напоминает Коннелли, что его долг ящик, а не он. Коннелли стреляет в Кахилла, который падает и открывает Фунга, и Коннелли застреливает его.
Один из телохранителей Фунга подкрадывается к Ирис и душит ее.
Коннелли сознательно ранил, но не убил Кахилла. Он помогает Кахиллу получить доступ к управлению ракетами и уничтожить те, что были направлены на Китай. Перед тем, как нажать последнюю клавишу отмены, Кахилл смертельно ранен последним охранником Фунга. Кахилл завершает операцию отмены, а Коннелли убивает охранника. Своим последним поступком Кахилл заслужил уважение Коннелли.
В США Валдез, увидев, что ракеты уничтожены, связывается с президентом Китая и сообщает ему, что они восстановили контроль над ящиком, однако он отказывается уничтожить ракеты, которые летят на США. Валдез требует уничтожить их, или же США даст массированный удар по Китаю. Президент не верит ей, однако вскоре обнаруживает, что она не блефует.
Поняв, что есть только одна возможность избежать уничтожения обоих стран, президент Китая приказывает взорвать свои ракеты, на слово веря Валдез, что она сделает то же.
Война предотвращена.
Последняя сцена на складе:
Коннелли уходит из склада с черным ящиком, пристегнутым к его руке, и Торнтон зовет его. Торнтон лежит в медленно растекающейся луже крови. Он ранен в центр груди.
Торнтон: «Ты тоже словил его пулю».
Коннелли: «Да, как и ты».
Торнтон: «Полагаю, теперь мы оба дураки».
Коннелли: «Нет. Только ты».
Наемник
Почему я не последовал прошлогоднему решению?!
Торнтон застонал, пока его кровь растекалась по полу склада. Он постарался сесть, крича от боли в груди, где пуля раздробила кость. Сцепив зубы, он использовал одну руку, чтобы остановить кровотечение, другой оперся об ящик за своей спиной и поднялся на ноги.
Он должен уйти отсюда, пока генерал Вей или кто-то из других командующих не вернулся и не отправил его в китайскую тюрьму ожидать суда и казни за свое участие в нападении на Китай. Желчь подступила к горлу, пока он шатаясь шел к открытой двери, надеясь, что Конелли решит уйти не оборачиваясь и не проверяя, следует ли за ним собрат-американец.
Пока он шел на подкашивающихся ногах к доку, надеясь, что там остался еще один привязанный катер, Торнтон вспомнил свое прошлогоднее решение полностью уйти из охраны президента и стать высокооплачиваемым наемником. Это казалось намного более невинным чем та работа, которую он выполнял до сих пор. Черт, он даже получил шикарнейший костюм, предоставленный Фунгом.
Он тяжело прислонился к стене, опираясь на нее пред тем, как спуститься по каменным ступеням к маленькому катеру, и посмотрел вниз на себя.
Темное мокрое пятно расползалось по пиджаку от Армани, и другие пятна покрывали идеально подогнанные брюки костюма. Он застонал, зная, что эти пятна никогда не будут выведены из дорого материала.
Почему я не последовал прошлогоднему решению?!
Верный слуга
Генерал Вей смотрел на американца, переодетого в форму одного из его солдат. Нет сомнений, что он убил солдата, чтобы получить его форму, так что можно не считать фразу «уйди или умрешь» пустой угрозой, особенно при том, что он отдал свой пистолет Фунгу и теперь безоружен. Зная, что у него не осталось за спиной солдат, он не считал постыдным воспользоваться предложением. Он повернулся и ушел, оставив президента Тайваня лицом к лицу с американским охранником, и накачанный наркотиками президент США стоял между ними, прикрывая Фунга собой. Через секунду он услышал выстрелы, он легко узнал звук своего пистолета, но стреляли как минимум еще два оружия. Скорее всего, один выстрел был из китайской винтовки, украденной Коннелли, но другой? Правая рука Фунга, Крейг Торнтон, пробрался на склад вскоре после того, как молодой американец вошел туда. Воистину неожиданно. Он полагал, что этот американец воспользуется хаосом, чтобы ускользнуть. В конце концов, с Фунгом его связывали только деньги, и Вей никогда не считал, что купленные слуги могут продемонстрировать такую же преданность, как патриоты, действующие на фанатизме.
Отправив команду войскам, Вей вернулся посмотреть с безопасного расстояния, чем закончилась стычка тайванца и американца, желая увидеть, кто из них остался живым. Если Фунгу повезло, то его взаимоотношения с президентом Тайваня продолжатся. Они оба пошлют своих людей, устроят Армагеддон Америке, и затем он, генерал Вей, возьмет бразды правления в свои руки, главенствуя над тем, что останется. Он уже видел начало новой эры, возвращение старых дней с ним в роли императора Китая. Часть его войск уже приготовились к перевороту. Однако Вей был прагматиком. Все указывало на то, что у телохранителя президента нет шансов, но в истории всегда случаются странные вещи, и он не был удивлен, увидев Коннелли – одного – выходящего из склада с черным ящиком на руке.
Но мертв ли Фунг?
Его внимание привлек шум подъезжающих грузовиков. Наконец, его подкрепление прибыло, но Вей отдал приказ не трогать Коннелли. Без американского президента ящик был бесполезен, и со своего места он мог видеть, что Кахилл убит людьми Фунга.
Резким приказом он послал медика проверить Фунга, но даже с такого расстояния он знал, что президент Тайваня мертв. Он мог видеть пятна крови там, где пули прошили тело Фунга, одна попала прямо в его сердце. Один из его солдат закричал, и он быстро пошел к нему, остановившись тогда, когда увидел распростертую фигуру с выбеленными солнцем белокурыми волосами, падающими на бледный лоб. Это был Торнтон – и он был еще жив.
Искушение оставить американца умирать было сильным, но он против своей воли почувствовал уважение к человеку, который доказал свою верность тому, кто ему платил. Деньги не могли дать такой верности – и это оставляло горький осадок того, что не все можно купить. Для этого необходим честный человек, человек с принципами – возможно, извращенными – который не возьмет деньги и не скроется, когда все покатится к черту. Тот факт, что он лежит здесь, лицом вниз, в увеличивающейся луже своей крови был доказательством его честности, его преданности.
Со вздохом Вей взмахом руки приказал медику осмотреть Торнтона. Он бесстрастно смотрел, как Торнтона перевернули. Слишком много крови. Пуля попала в грудь, но выходного отверстия не было видно, так что она оставалась внутри. Дорогая одежда, пропитанная кровью мужчины, была разорвана, чтобы медик смог добраться до раны американца. Вей скривился. Шансы, что мужчина выживет, были ничтожны, но он никогда не искушал судьбу. Если ей будет угодно, чтоб он выжил, так и будет, но у Вея были более важные заботы, чем волноваться о проблеме жизни и смерти предателя-американца. Он должен быть уверен, что тот не скажет о его отношениях с Фунгом, чтобы избежать разоблачения собственного предательства.
Вей развернулся и ушел из склада – во второй и последний раз.
****
Через шесть дней, китайский военный госпиталь
Торнтон смотрел на облачное небо в маленьком зарешеченном окне, слыша отдаленный звук марширующих солдат. За шесть месяцев, что он работал на Фунга, он немного нахватался китайских слов – достаточно, чтобы узнать нужное, но никто не говорил с ним. По правде, к нему относились с презрением. Неудивительно, учитывая, что он причастен к тому, что американская ядерная бомба сделала с Пекином. Китайская военная медсестра злорадно сообщила ему, что ответная бомба уничтожила Вашингтон. Она также рассказывала ему о семье, в которой когда-то жила в столице Китая – перед тем, как плюнуть в его стакан с водой.
«Как себя чувствуешь?»
Торнтон поднял голову и уставился на одетого в белое доктора, едва понимая слова через сильный китайский акцент.
«Замечательно».
Доктор кивнул, подошел к кровати, грубо схватил его руку и ввел инъекцию, не стараясь быть аккуратным и нежным. Будучи привязанным к кровати, он не мог остановить доктора и постарался расслабить мышцы, зная, что если они будут напряжены, это будет в десять раз больнее. Торнтон зашипел, когда игла вонзилась в бицепс, но не удосужился спросить, какой наркотик ввели в его тело. Все равно он не помогал, и доктору было наплевать на него. Сколько он пробыл здесь, его личный комфорт был едва, а то и вообще неважен. Он подумал об унижениях, которые был вынужден терпеть с тех пор, как проснулся: грубое мытье мочалкой и смех, когда новый крик боли исходил из его уже охваченного болью тела, лежание часами в собственных испражнениях, когда никто не отзывался на его крик о помощи, а потом их отвращение и шлепки, когда они отмывали его. Они редко разрешали ему двигаться, и он уже мог чувствовать, что пролежни образовались на влажной коже там, где она терлась об пропитанные потом простыни.
Однажды он попросил обезболивающее, и медсестра рассмеялась ему в лицо: почему он должен быть избавлен от своей боли, в то время как так много ее соотечественников умирает в агонии от радиоактивных ожогов и излучения. Она продолжала все время говорить об этом Торнтону, чтобы он понял истинные масштабы своего преступления против человечества, когда помогал Фунгу. Не имея другого занятия, его мысли вернулись к тем людям, которых он знал в Вашингтоне, когда служил в охране президента, бывшего до Кахилла. Он вспоминал семьи коллег, их жен и детей. Он вспоминал небольшую забегаловку, куда заходил перекусить, и женщину, которая ее содержала. Потом была Кейт, барменша в местной пивной, в которую многие охранники заходили потрепаться, пока были свободны от служебных обязанностей. Все это ушло, все эти люди ушли.
Впервые он захотел, чтобы Вей оставил его умирать.
Внезапно дверь открылась, и Торнтон нахмурился, увидев, как дежурная медсестра входит с тазом мыльной воды и несколькими полотенцами. Он глубоко вздохнул. Похоже, пришло время очередного мытья, одной из тех роскошей, в которых он отчаянно нуждался, но он чувствовал, что мог бы обойтись без этого, если это будет делать она. Он закрыл наполненные болью зеленые глаза, спасаясь от унижения, которое должно было последовать, не желая, чтобы она видела, насколько глубоко ее насмешки и отвращение действуют на него, и приготовился ждать.
Она отбросила грязную, пропитанную потом верхнюю простыню и грубо перевернула его сначала на одну, потом на другую сторону, подстеляя под него клеенку. Он прикусил нижнюю губу, чтобы не дать ей удовольствие слышать его крик, и почувствовал, как кровь прилила к лицу от нарастающей боли.
Вода была леденяще холодной, но это было почти облегчением. Она водила грубой ветошью вверх и вниз по его телу, терла там и здесь только для того, чтобы причинить ему боль. Он ненавидел момент, когда она принялась за его гениталии, его щеки заалели из-за автоматического ответа своего тела на бездушные касания, и был вынужден терпеть острые выпады ее языка, прохаживающегося по его неспособности контролировать себя.
На этот раз она не оставила его лежать в луже использованной воды, а насухо вытерла его жестким полотенцем. Он тихо вздохнул от облегчения, когда она закончила, надеясь, что испытание подошло к концу, но вместо того чтобы покинуть комнату, она подошла к изголовью кровати и принялась за его волосы.
Несмотря на ее грубое обращение, он почувствовал блаженство оттого, что его волосы вымыты, и облегчение, что кожа головы перестала зудеть, сорвало тихий стон удовольствия с его полуоткрытых губ. После мытья его волосы были грубо высушены полотенцем. Ее следующее действие вызвало в нем волну подозрений. Он открыл глаза, смотря, как она намыливает его лицо и подносит к нему острую бритву.
Что-то сказало ему, что это не обычная уступка его гигиене. Его вымыли по какой-то причине.
Через два часа дверь приоткрылась и, наконец, Торнтон увидел генерала Вея, который вошел вслед за армейским доктором. Они поговорили несколько минут на китайском, очевидно, обсуждая физическое состояние Торнтона, после чего генерал отослал доктора из комнаты.
«Доктор сказал мне, что ты будешь жить. Жаль, потому что это ставит меня в затруднительное положение. Если я передам тебя китайскому правосудию, то они узнают о моей связи с Фунгом и казнят меня. Если я передам тебя американцам, то – опять – китайцы узнают о моей связи с Фунгом... и казнят меня».
Вей опустился на стул возле кровати и посмотрел на раненного американца, отмечая бледность его кожи и полные боли зеленые глаза.
«Я должен оценить твою верность Фунгу. Я бы предложил тебе место в моем собственном штабе, если бы такую верность можно было трансформировать... – он поднял руку, когда Торнтон открыл свой рот для ответа. – Но присутствие американца в моем штабе не сильно... дипломатично сейчас. Так что же делать с тобой? После того, как я сохранил тебе жизнь, будет расточительством казнить тебя, хотя, думаю, многим бы это принесло удовольствие».
«Так... что ты будешь делать со мной?»
Вей засмеялся и громко крикнул по-китайски. Вошли двое солдат, таща за собой носилки. Последовали еще приказы, и Торнтон мог только стонать от боли, когда его отвязали от кровати, уложили на носилки и привязали снова. Носилки покатили по длинному коридору к двойным дверям в дальнем конце. Снаружи их ждал грузовик, и Торнтону оставалось только лежать, в то время как носилки загружали в кузов. Прошло пятнадцать наполненных болью минут, прежде чем грузовик остановился, и задние двери были открыты.
Небольшой военный самолет стоял рядом на асфальте взлетной полосы, явно готовый к взлету. Двигатели заработали, как только его втащили вовнутрь, носилки привязали в надежном месте. Генерал Вей дал ему понимающую улыбку, прежде чем сел впереди вместе с несколькими солдатами невысоких рангов, скорее всего, членами своей личной охраны.
****
Торнтон понятия не имел, сколько прошло времени, потому что сразу после взлета медик сделал ему инъекцию в руку, и он потерял сознание, как только снотворное начало действовать. Где бы самолет ни приземлился, здесь было жарко, даже жарче чем в Китае, и это была другая жара, сухая вместо влажной. Он чувствовал, как пот стекает с его недавно вымытых волос на лоб, чувствовал, как ручейки пота стекают по его бокам под тонкой хлопчатобумажной простыней, которая прикрывала его наготу. Он оставался привязанным к носилкам даже при том, что у него едва было достаточно сил, чтобы самостоятельно встать, не то что нападать.
«А, мистер Торнтон. Я вижу, вы присоединились к нам. Добро пожаловать в ваш новый дом».
Крейг Торнтон осмотрел наполненную воздухом и светом комнату, отмечая украшенные арабесками окна, богато инструктированные орнаментом двери и декорированные гобеленами ручной работы стены. Определенно это был Ближний Восток.
«Где я?»
«Где вы не причините мне вреда... и дадите мне некоторое финансовое вознаграждение за спасение вашей жизни».
Глаза Торнтона сузились в недоумении, когда Вей отступил назад, позволив человеку в дорогой арабской одежде выйти наперед. Человек подошел к Торнтону, отбросил тонкое покрывало и стал осматривать распростертое пред ним изувеченное тело. Торнтон шипел, пока человек тыкал и щупал его тело, как животное на продаже. Закончив осмотр, араб отошел, кивнул и щелкнул пальцами. Еще один человек подошел к нему и протянул маленький мешочек, который нетерпеливо ждал генерал. Торнтон мог только недоуменно смотреть, как генерал высыпал содержимое на ладонь и жадно брал пальцами небольшие рубины и бриллианты, поднося их к свету, потому что только так мог проверить их чистоту и, соответственно, ценность.
С довольной улыбкой Вей бросил последний взгляд на бывшего подопечного, кивнув головой, как будто бы благодарил Торнтона, и покинул комнату в сопровождении своей охраны.
С возрастающим ужасом Торнтон понял, что Вей не только заставил его замолчать, не убивая физически… но даже заработал на нем, и когда ледяные пальцы страха вонзились в его сердце, Торнтон подумал, не ждет ли новый «хозяин» от него больше чем жизнь в этот раз.
Служить и защищать
Две недели прошли очень медленно, пока он постепенно восстанавливал свое здоровье, и в этот раз Торнтон не мог придраться к лечению, которое он получал, в сравнении с небрежностью и грубостью медиков в китайском госпитале, здесь делалось все, чтобы облегчить его страдания. Но, несмотря на неоднократные попытки вовлечь медицинский персонал в разговор, никто не говорил ему, где он находится и, что более важно, почему он здесь.
С самого начала он боялся худшего, зная, что генерал Вей продал его и зная, что в мире нет никого, кто стал бы заботиться о нем. Нет сомнений, что американцы считали, что он мертв, и так как Фунг мертв, тайванцы также не расследовали его исчезновение. Насколько он мог судить, где бы он ни был, он был один.
Каждые несколько дней Махмед, араб, который первоначально обследовал его, приходил к нему проверить его состояние. Араб открыто говорил с доктором, оба не обращали на него никакого внимания, как будто он был глупым животным, а не человеческим существом. Эта мысль не давала покоя, усиливала опасения, что он был продан не из-за своих знаний американской – или даже тайваньской – секретной службы.
***************
Через три недели после прибытия он был переведен из одной позолоченной клетки в другую. Тот факт, что это совпало с медленным возвращением к нему сил, не ускользнул от его внимания, и он задавался вопросом, как сильно охрана его новой комнаты отличается от прежней.
Во всяком случае, эта комната была еще более роскошной, будучи богато декорированной персидскими коврами и тяжелыми занавесями. Огромная, инструктированная орнаментом кровать с балдахином из тончайшего муслина стояла в центре комнаты, и его бережно расположили на ней, прикрыв шелковой простыней.
Удерживающие его ремни были убраны сразу, как генерал Вей покинул комнату недели назад, и теперь он был волен покинуть кровать в любой момент, но сейчас он не чувствовал себя достаточно сильным для этого. Он подождал, пока служители уйдут, затем откинул простыню и свесил ноги с края кровати, игнорируя резкую боль в груди, когда он заставил себя сесть. Он попытался встать, но его ноги подкосились, как будто были сделаны из желе, и, к счастью, он упал на кровать, а не бесформенной кучей на пол. Он повернулся на спину, шокированный и потрясенный своей слабостью. До этого момента он был уверен, что становится сильнее с каждым днем. Теперь он не знал, чему верить. Его мускулы атрофировались, и он знал, что его тело весит намного меньше, чем нужно при его росте и комплекции. Не то чтобы он когда-либо был плотным, всегда склоняясь к стройной, атлетической фигуре. Ему не нужно было смотреть в зеркало, чтобы знать, что он выглядит тощим, он мог чувствовать, что на выпирающих костях слишком мало плоти.
Торнтон беззвучно пообещал сам себе есть больше безвкусной еды, что подавалась ему. Ему нужно нарастить больше мяса на свои кости, нужно восстановить мышцы. Он осознал, что того, что он заставлял себя проглотить сейчас, едва хватало для поддержания жизни. Кроме того, ему угрожало отсутствие витаминов.
***************
Прошла еще неделя, и он почувствовал, что силы медленно возвращаются к нему, когда к нему был представлен собственный физиотерапевт, который приходил дважды в день, помогая выполнять программу легких упражнений. В конце каждого получасового занятия он был обессиленным и полным боли, мышцы дрожали от напряжения, но через неделю он стал понимать, насколько важно было держать мышцы в тонусе, пока заживала рана в груди.
Торнтон подумал о своем бывшем боссе, Пите Джемисоне. Он вспомнил, как Джемисон рассказывал ему, что однажды получил пулю, предназначенную вице-президенту. Джемисон был вне службы четыре месяца, а после возвращения еще два месяца выполнял только легкие обязанности. Тогда казалось невероятным, что выздоровление занимает столько времени, но сейчас, когда он лежал в кровати с грудью, которая продолжала болеть при каждом вдохе, он понял, насколько серьезно это все. Судя по Джемисону, пройдет еще как минимум месяц или два, пока Торнтон начнет чувствовать, что идет на поправку от огнестрельной раны, и, возможно, еще два месяца до того, как сокрушающая боль оставит его.
С самого начала он попросил арабского доктора обезболивающее, надеясь, что здесь, в отличие от китайского госпиталя, он получит что-то. Но это была меленькая победа, потому как доктор отказался дать ему достаточную дозу, чтобы полностью убить боль, а просто притупил ее. Он мог слышать объяснение доктора:
«Боль – это выздоровление. Она скажет нам, когда пойдет на убыть… когда перестанет быть слишком сильной».
Торнтону было интересно, думал ли бы доктор так же, если бы сам лежал в кровати с нарастающей болью в груди. Он вздохнул. По крайней мере, работа с физиотерапевтом окупала себя, теперь он был достаточно сильным, чтобы немного двигаться.
Первое, что Торнтон сделал, поднявшись на ноги наедине – это проверил дверь. Его исследование показало, что он был заперт, и механический звук скользящего замка не был порождением его воображения или имитацией. Он в бессилье рухнул на кровать, решив продолжить исследования позже. Второе путешествие было к окну. Покрытое искусной резьбой, оно было сделано из металла и глубоко вмуровано в кирпичную кладку. Он попытался нажать на него, надеясь ослабить под давлением, но безуспешно. Возможно, когда он будет сильнее, что-то и получится, но пока он должен был признать, что единственный результат всей его активности была усилившаяся боль в груди. Вместо того чтобы открыть окно, он довольствовался тем, смотрел сквозь отверстия в декоративном орнаменте на простиравшуюся пустыню.
Он собирался разработать план побега, но, честно говоря, если другая сторона этой цитадели выходит на берег реки или моря, то его шансы сбежать отсюда были довольно мизерными. Без необходимого оборудования и знания направления, его кости побелеют в пустыне до того, как он доберется куда-либо.
***************
Через неделю
Когда он проснулся одним утром, Торнтон знал, что случится что-то особенное. Не было ничем определенным, просто ожидание в воздухе, когда доктор осматривал его. Принесли его завтрак и поставили на маленький столик возле кровати, теперь он был сильнее и осмеливался немного двигаться вокруг. До того как он поднял крышку обычной питательной, но безвкусной овсянки, его внимание привлек неожиданный приход Махмеда.
«Хороший доктор сказал мне, что ты становишься намного сильнее. Пора посвятить тебя в твои новые обязанности».
«Какие обязанности?»
«Всему свое время. Я вернусь за тобой, когда ты поешь и помоешься».
Следующий час желудок Торнтона сжимался от спазмов, и он с трудом заставлял себя глотать серую массу овсянки, в то время как разные образы проносились в его голове. Он знал только то, что пришло время расплаты за полученное лечение, и Торнтон не мог отделаться от мыслей о том, что именно они потребуют за его восстановленное здоровье.
Наконец, Махмед вернулся и повел его по коридору, который упирался в роскошный холл. Мраморные колонны величественно стояли в комнате, и такого же цвета лестница вела наверх. Стены были увешаны полотнами, выполненными в различных стилях: Констейбл, Тернер, Гэйнсборо вперемешку с Кандински, Пикассо и Миро свидетельствовали о богатстве хозяина, а не о любви к искусству.
Его повели вверх по лестнице, охрана окружила его, и два охранника подхватили его под каждый локоть. Он хотел стряхнуть их руки, но проглотил гордость, почувствовав, что его ноги уже ослабели от непривычной нагрузки, долгая дорога вымотала его сильнее, чем он хотел признать.
Наверху лестницы был еще один огромный холл, в который выходили большие двойные двери. Сделанные из красного дерева и инструктированные розовым мрамором, они сами по себе были произведением искусства, демонстрируя картину райского сада с цветами и птицами.
Тяжелые двери открылись, когда они были в нескольких футах от них, раздвинувшись с плавностью автомата, и за ними оказалась большая приемная.
Эта комната была наполнена дневным светом, отражающимся от мраморного пола и стен, но внимание Торнтона было привлечено возвышением прямо напротив него. Его глаза расширились, когда он увидел воочию картины, которые представлял себе в детстве, читая о Халифе, Аладдине и 1001 ночи.
Старик, сидящий на возвышении, был воплощением тех халифов с его богато украшенными драгоценностями пальцами, которые поглаживали седую бороду. Торнтона толкнули вперед.
«А… Наконец-то мы встретились».
Торнтон сделал шаг вперед, но ахнул от боли, когда охранники толкнули его вниз на колени, резкое движение отозвалось в груди. В голосе старика не было ни признака слабости, когда он крикнул в злости охранникам:
«Достаточно! Прочь!»
Охранники, согнувшись в поклоне, быстро удалились, и Махмед выступил вперед помочь Торнтону подняться на ноги. Торнтон почувствовал, как пот выступил на лбу, пока он старался удержаться на трясущихся от усталости ногах, и был благодарен, почувствовав, как его опустили в кресло, поставленное за ним. Старик смотрел на него, пока затихли шаги охраны и дверь закрылась.
«Мои извинения. Моя личная охрана слишком усердна… Но я знаю, что ты мог бы умерить их пыл».
«Ты хочешь, чтобы я тренировал твою охрану?»
«Почему бы и нет… Вместе с другими обязанностями, хотя твоя прямая обязанность подождет, пока ты не станешь намного сильнее, - старик одарил Торнтона сдержанной улыбкой. – Президент Фунг очень высоко отзывался о твоих способностях».
«Фунг мертв».
«Да. Какая жалость. Я потерял друга и союзника».
Торнтон проигнорировал фальшивую демонстрацию горя, не высказав никаких соболезнований.
«Какие другие обязанности?»
«Ты станешь моим личным помощником, выполняя все, что я скажу тебе… И взамен о тебе будут хорошо заботиться».
«Смогу ли я уйти?»
«Нет. Ты должен понять, что ты не наемный работник. Я владею тобой. Однако я щедрый человек. Ты получишь все, что захочешь: великолепную одежду, прекрасные драгоценности, слуг для своих личных надобностей. Да, ты получишь все, что попросишь… кроме свободы».
«Почему?»
«Потому что я могу».
«Тогда по крайней мере скажи мне… почему я?»
«Мой дорогой друг Фунг не был склонен к преувеличениям. Он был более чем доволен тобой… и всем этим талантом в такой красивой оболочке. Я ожидаю, что ты будешь служить мне с таким же рвением».
Торнтон выплюнул свой ответ старику, едва сдерживая злость, особенно из-за очень личной ремарки, что он в итоге только еще один красивый предмет роскоши во владении этого человека.
«Я служил Фунгу, потому что он хорошо платил мне. Я никогда не был его рабом».
«Ты так уверен?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Ты никогда не задумывался над тем, почему твоя преданность так быстро трансформировалась…»
«Кахилл был…»
«Президент Кахилл был дураком, но не отличался от прежнего президента, которому ты служил так преданно в прошлом».
Торнтон нахмурился, когда видение похотливого лица Кахила, смотрящего на хорошенькую молодую женщину, обрушилось на него. Он почувствовал, как злость закипает в нем, когда он вспомнил, как важный гость, которого он доставил в Белый Дом, оказался всего-навсего глупой блондинкой для тайного свидания. Он вспомнил, как Кахилл раздевал ее, эти покрытые пятнами руки на сливочной коже ее голой груди, морщинистые губы на коричневом соске. Кахилл даже не дождался, пока он отвернется, покинет комнату. Он почувствовал отвращение… Не из-за созерцания похотливого старика с молоденькой девушкой, в конце концов, не это ли тайная мечта каждого мужчины? Отвращение из-за лживости Кахилла, его использования своего положения. Измена Кахилла предавала Первую Леди, предавала концепцию семьи, которую Кахилл использовал для предвыборной кампании, предавала *его*, делая его частью этой лжи.
Он вспомнил прежнего президента и понял, что тот был таким же: адюльтер, использование положения для проталкивания членов семьи и друзей на высокие посты, ложь, взяточничество, покрывательство… И американцы следовали за всем этим как овцы. Да. Они вызывали его отвращение тоже своим идиотизмом, отказом видеть сквозь фасад этих коррумпированных политиков.
Почему он должен получить полю вместо кого-то типа Кахилла? Почему он должен получить пулю вместо любого из них? Они раковая опухоль, все они. Фунг был прав, разбомбить их. Разбомбить эти зараженные города с гетто и бандитскими разборками. Они не заслуживают жизни, никто из них… да?
Он почувствовал головокружение, яркий свет взорвался перед его глазами, противоречивые образы закружились в его голове. Его желудок начинал бунтовать, когда он думал о них, об их голосах.
«Я…»
«Достаточно. Махмед проинструктирует тебя насчет твоих легких обязанностей… пока ты не будешь достаточно здоров, чтобы выполнять остальные».
Торнтона подняли на ноги и увели, он оставался слишком растерянным, чтобы понять, что произошло, он знал только, что его голова раскалывается, желудок горит, а мучительная боль в груди пульсирует вместе с быстро бьющимся сердцем.
***************
Эмир смотрел, как уводят красивого американца, и улыбался. Он и Фунг провели вместе много часов, обсуждая, как они могут уничтожить Запад. Снова и снова Америка мешала его планам по расширению своего эмирата, но теперь возмездие было под рукой – и Торнтон был ключом к нему.
Вряд ли Торнтон знал, что прошел через промывку мозга: наркотики, боль и гипноз были инструментами, которые уничтожили его веру в соотечественников, замкнули его на себе без потери верности, которая делала его такой желанной собственностью, но, к несчастью, был побочный эффект перенаправления этой верности.
Фунг дал Торнтону коды – пароли, которые могут разблокировать запрограммированный резервный план по уничтожению Америки и Китая. Однако Фунг не был уверен, что Торнтон предан настолько, что не откажется вернуться на Тайвань завершить начатое. Вместо этого Торнтон дождался Коннелли и получил пулю, пытаясь защитить своего хозяина.
Это была удача, что генерал Вей знал о связи эмира и Фунга, и старый черт увидел возможность спасти себя от катастрофы. Если бы не это, эмир не сомневался, что генерал оставил бы Торнтона умирать. Он улыбнулся, подумав, что Вей даже приблизительно не представлял, насколько Торнтон важен для него, чтобы осуществить планы мирового господства. Тогда бы он запросил в десять раз больше… и ему бы заплатили.
Махмед вернулся и доложил, что Торнтон благополучно доставлен в свою комнату.
«Есть какой-то прогресс в получении кодов?»
«Нет, ваше высочество. Мы поддерживаем общение на более простом уровне. Как вы видели, после обработки, которой он подвергся, он чувствует физическое недомогание всякий раз, когда сталкивается с каким-либо психическим конфликтом. До тех пор пока он не наберется сил, это может быть опасно для его хрупкого здоровья».
«Махмед. Я терпеливый человек, но даже мое терпение имеет предел».
«Да, ваше высочество. Я сегодня начну первый этап своих планов и покажу ему, что ему следует ожидать, если он ничего не предложит нам, но это не значит, что он знает, что у него в голове».
Эмир тяжело уставился на своего слугу, хорошо понимая, что тот имеет в виду. Хитрый Махмед будет намеренно травить человека, показывая ему, кем бы он мог стать, но если Торнтон действительно не понимает – или не знает – эти коды, тогда извлечение их займет больше времени.
«У тебя есть две недели. Можешь идти».
Махмед низко поклонился и покинул комнату, оставив эмира с его мыслями.
Глубоко спрятанные в голове американца коды и пароли активизировали биологическое оружие и ракеты, спрятанные в пустыне. Он был дураком, позволив Фунгу одному знать эти коды, но тайванский президент казался заслуживающим доверия. В то время это казалось разумным, потому как план Фунга уничтожить вместе Америку и Китай казался таким надежным, что вероятность использования этого оружия была очень низкой. Однако Фунг не только завалил весь план, но и позволил убить себя в процессе.
Эмир опустил руку на маленький столик рядом. Без кодов оружие было бесполезно. Два месяца он сидел с высокооплачиваемыми хакерами, которые пытались взломать систему – почти неудачно. Создатель системы был настоящим гением и поплатился за это жизнью. Пока хакеры смогли пробиться только сквозь первый уровень, и их попытки сломать защиту в первые дни работы заблокировали всю систему.
Эмир подумал о том, что он сможет добиться, получив эти коды. Все ракеты были запрограммированы на поражение главных политических центров стран НАТО, а также других важных городов, и если хакеры не смогут перепрограммировать их, то две ракеты пропадут впустую: Вашингтон и Пекин теперь были всего лишь горсткой радиоактивного пепла. Если Торнтон даст им коды, тогда они смогут выбрать другие цели для этих ракет.
Он дал Махмеду две недели, чтобы получить эти коды естественным путем. После этого эмир намеревался отдать американца в руки докторов и посмотреть, развяжут ли их наркотики его язык.
Конечно, Махмед был прав. Возможно, Торнтон не знал, что вложено в его голову, и использование наркотиков или неверное слово может включить блокировку, поставленную докторами Фунга, которая похоронит коды навсегда.
Эта мысль встревожила эмира, но он знал, что Торнтон был только одной возможностью. Рано или поздно хакеры взломают систему… но это может длиться много, много месяцев.
Его мысли вернулись к Торнтону, к мужчине. Как только он получит коды, Торнтон будет иметь небольшую ценность для него, но он не ожидал, что Торнтон будет таким красивым, с кожей цвета слоновой кости, белокурыми волосами и зелеными глазами. Ему нравилось смотреть на эту внешность, такую экзотичную в сравнении со знойной смуглостью и миндалевидными глазами его собственного народа.
Возможно, Торнтону найдется комната как его личного слуги после всего этого.
***************
В то же время, военный комплекс в Шайенских горах.
«Президент Валдез!»
Валдез повернулась, ее лицо было изможденным и покрывшимся морщинами после двух месяцев бессонницы и горя. Она потеряла слишком много друзей и коллег, когда Вашингтон был уничтожен, и своего бывшего мужа тоже. Только то, что ее ребенок был с ее матерью в Лос-Анджелесе во время катастрофы, удерживало ее от полного отчаяния.
Она продемонстрировала силу во время контратаки Китая и заслужила уважение своих генералов, а также доказала всему миру, что даже с потерей Вашингтона и большинства сената, Америка может защитить себя. Страны НАТО быстро предложили физическую помощь и политическую поддержку. Даже сейчас специальные отряды спасателей из Британии, Франции и даже России разбирали обломки когда-то прекрасного города в поисках выживших. Их было немного, и большинство выживших после удара бомбы умерли от радиоактивного излучения.
Ее внимание обратилось на вошедшего, который даже сейчас, направляясь к ней, сохранял мрачное выражение лица. Нет сомнений, что он несет плохие вести.
«Мадам Президент. У нас проблема».
Шесть минут спустя она сидела в комнате обороны со своим исполнительным аппаратом и слушала об ужасном открытии.
«Британская разведка мониторит район Персидского залива со времен войны и заметила, но проигнорировала медленное наращивание вооружения в маленьком эмирате Альдибада. Им также известно, что президент Фунг был частым гостем эмира».
«Ближе к делу, Вилсон».
Валдез бросила на генерала быстрый взгляд, и он извиняюще кивнул.
«Пожалуйста, продолжайте, мистер Вилсон».
«Более двух месяцев назад был всплеск активности, достаточный, чтобы британцы послали туда агента. Он доложил, что в пустыне вырыто дюжина или больше шахт, в каждой из которых ракета с бактериологическим оружием».
«Если эмир собирался воспользоваться хаосом Армагеддона, устроенного Фунгом, то он запустил бы их сейчас».
Валдез кивнула, одобряя слова генерала.
«Пароли, - все повернулись к Вилсону в растерянности. – Они были у Фунга, но он не доверил их эмиру».
Валдез откинулась назад, ее лоб нахмурился.
«Если так, то откуда такая срочность сейчас?»
«Крейг Торнтон».
Валдез выглядела еще более недоуменной. Она вспомнила это имя, встречающееся в рапорте Коннелли, описывающего детали смерти Президента Кахилла. Она провела много времени, пытаясь понять, как кто-то с такими экстраординарными данными как Крейг Торнтон мог так внезапно сменить сторону. Коннелли упоминал, что Торнтон сам заставил Кахилла открыть коды, которые послали американские ракеты на Пекин. То, что она обнаружила, было пугающим, насколько легко людям Фунга было выбрать самого способного, знающего человека и с помощью наркотиков и гипноза – по-сути, промывки мозгов – получить индивидуума, который предал все, что ранее было для него священным, и никто не знал об этом.
«Торнтон мертв».
«Нет, мадам. Торнтон очень даже жив… и под опекой эмира Альдибада. Британцы считают, что он дал эмиру коды Фунга, но, возможно, он был слишком болен для этого – до настоящего времени».
«Почему нам не сказали раньше?»
«Они узнали о присутствии Торнтона несколько часов назад. Это была просто случайность, что их агент мыл пол в главном коридоре, когда Торнтона вели к эмиру, - Вилсон остановился. – Мадам Президент. Все, что мы знаем об эмире, говорит о его глубоком фанатизме, граничащим с безумием. Этот человек хочет стать главным властителем на Земле. Как только он получит эти коды, тогда все».
«Наши возможности?»
«Убрать Торнтона до того, как он сможет раскрыть коды».
«В каком смысле?»
Генерал бросил извиняющий взгляд, поскольку было ясно, что он имел в виду уничтожить Торнтона. Валдез почувствовала угрызения совести. Они бросили Торнтона, когда позволили промыть ему мозги прямо под носом охраны. Они бросили Торнтона снова, когда посчитали его мертвым. Тогда они верили, что он предатель, и не заботились о том, чтобы доставить его тело, но в этот раз нет никаких оправданий, чтобы бросить его снова.
«Нет. Я хочу, чтобы Торнтон был доставлен, живой. Он наш человек. Если бы не наше отсутствие бдительности, отсутствие защиты наших людей, никто бы из нас не был сегодня в этой ситуации… и в первую очередь Крейг Торнтон».
Генерал опустил голову, принимая косвенный выговор за работу своих людей. Было так легко переложить вину на Торнтона, но правда в том, что ответственность за защиту своих людей лежала на нем, и он бросил Крейга Торнтона.
«Я передам ваше требование».
«Действуйте. А пока нам нужен контр-план, если Торнтон уже сообщил коды, чтобы уничтожить ракеты другими способами».
«Да, мадам».
***************
Махмед сидел на мягких подушках и смотрел, как Торнтон справлялся с легкими задачами, поставленными перед ним теперь, когда он набрался сил. Один слуга стоял посреди комнаты, в то время как другой облачал его в богатое нижнее белье и робу, которые носил эмир. Затем слуга раздел напарника и показал Торнтону на другую охапку одежды, смысл жеста был очевиден. Он хотел, чтобы Торнтон повторил его действия.
Махмед улыбнулся, глядя на напряженную фигуру, зная, что эти зеленые глаза засверкают гневом и возмущением. Торнтон уже провел предыдущий час обучаясь, как кланяться и опускаться на колени в присутствии эмира, смотреть на это было почти также приятно, как на обучение в первый день, когда Торнтон был вынужден унижаться, одеваясь и демонстрируя себя в лучшем виде, потому что эмир любил тешить свой взор созерцанием своих богатств, в том числе и красоты слуг и рабов.
Он смотрел, как слуга вложил охапку одежды в руку Торнтона, видел, как оскалился уголок красивого рта, и обрадовался, что промывка мозгов Фунга, может, изменила преданность мужчины, но не сломила его дух. Его улыбка расширилась. Он не мог предположить, что Торнтон будет сдерживать свой темперамент дольше, чем это будет соответствовать его намерениям. Он хотел пробиться сквозь эту апатию, окружающую Торнтона, хотел увидеть, как разгорится искра независимости. Он хотел, чтобы Торнтон восстал против идеи быть не намного больше, чем личным рабом, проявил интеллект, который делал его такой ценной добычей для Фунга. Он хотел, чтобы Торнтон воспользовался своим умом, а не принял смиренную позицию прислужника.
Махмед широко улыбнулся, когда слуга, изображающий эмира, обрушился на Торнтона за допущенную ошибку. Торнтон схватил щетку и швырнул, слуга едва успел увернуться.
«Достаточно! - Махмед хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Вы можете уйти. Мы повторим это завтра. А пока, Селадон, я проинструктирую тебя…»
«Села?..»
«С сегодняшнего дня это твое имя».
«Нихуя. Мое имя Крейг Торнтон. Я не ебаная собственность, которой ты можешь…»
«Ты будешь отзываться на это имя, или будешь порот. Все ясно… Селадон?»
«Пошел нахуй».
Махмед обнаружил, что с трудом может удержать ухмылку и продолжать игру, глядя на напряженную фигуру, стоящую перед ним и трясущуюся от злости.
«Сегодня я закрою глаза на твою дерзость… но ты должен научиться принимать свое новое положение, - он смягчил голос. – Возможно, тебе будет легче принять это имя, если ты будешь воспринимать его как кодовое?»
«Но это не кодовое имя, ведь так?»
Махмед мысленно вздохнул, когда горечь и апатия внезапно снова навалились на хрупкого мужчину. Возможно, он надавил на него слишком сильно, слишком быстро, и это не был тот ответ, что он ожидал. Больше злости – да, но не возвращение апатии.
«Нет. Ладно. Не все твои обязанности будут такими личными. Фунг также был впечатлен твоими компьютерными навыками. Возможно, мы сможем использовать их тоже. Но на сегодня достаточно».
***************
Следующие дни были похожи на предыдущие, и Торнтон учился, как облачать эмира в робы. Снова Махмед увидел, как американец вспылил от черной работы, высвободив немного огня из своей души. Внезапно он отослал слуг и усадил Торнтона перед компьютером.
Наблюдая за тем, как более чем на два часа Торнтон полностью погрузился в работу, Махмед был также впечатлен, как и Фунг. Он нашел, что его гипнотизируют длинные пальцы, танцующие по клавиатуре, пока Торнтон знакомился с программным обеспечением, используемым в доме. Он улыбнулся: его план сработал. Он постепенно дал Торнтону понять, что его будущая роль зависит от его способности подать себя как достойного более высокого положения в доме эмира. Человек полный апатии годится только для черной работы, тогда как умный, смышленый, амбициозный человек может ожидать, что его таланты будут использованы в лучшем виде.
До вчерашнего дня Торнтон был полон апатии. Рана в груди подорвала его силы, физические и душевные, и смерть Фунга только добавила безнадежности в эту смесь. Махмед надеялся, что апатия уйдет, когда Торнтон восстановит свои силы и здоровье, но пока не истекли две недели, данные эмиром до того, как применить более агрессивные методы чтобы получить пароли, Махмед знал, что нужно действовать более активно. Может пройти около двух месяцев, пока Торнтон достаточно поправится после ранения, и намного дольше займет полное психическое выздоровление, особенно при том, что мужчина был подвергнут промывке мозгов техниками Фунга.
Он мог прибегнуть к небольшой уловке. Он позволил Торнтону создать свою собственную учетную запись на случай, если Торнтон не знал об истинном значении вложенных в него кодов и мог использовать их здесь как пароли. Махмед заметил, что пальцы начали делать простые опечатки, выдавая нарастающую усталость.
«Пошли. Ты устал. На сегодня хватит. Я скажу одному из слуг помочь тебе в комнате».
Торнтон кивнул головой и откинулся на спинку стула. По правде, он любил работать с компьютерами так же, как наслаждался физической стороной своей работы в секретной службе. Именно компьютерные навыки открыли перед ним двери. В современном мире это необходимо. Служба хотела вербовать людей, знакомых с последними технологиями, и компьютеры могут представлять такую же угрозу, как автоматическое оружие.
Мысли Торнтона, сидящего опершись на спинку стула и опустив руки на колени, были далеко от компьютера перед ним.
«Мне нужно знать одну вещь, Махмед. Насколько личным эмир ожидает я буду?»
Махмед засмеялся, решив не уклоняться от двузначного вопроса.
«Это правда, что эмир би… но он предпочитает намного более молодую плоть, - Махмед замолчал, смотря, как облегчение отражается на лице Торнтона, затем продолжил. – Хотя он может сделать исключение при случае, особенно для красивого и экзотичного».
«Значит?»
«Значит, нельзя сбрасывать со счетов возможность того, что он хочет от тебя что-то большее, чем навыки одевания».
***************
Звук открывающегося замка вскоре после полудня вызвал недоумение на лице Торнтона. Обычно его оставляли одного до ужина. Вошел Махмед, его бесстрастное лицо не давало никакого ответа, почему он здесь. За ним следовали двое слуг, один нес мягкую шелковую ткань, переброшенную через руку, другой – ларец с драгоценностями.
«Ты позволишь этим слугам одеть тебя. Эмир пригласил тебя к себе, немедленно».
«Пригласил?»
Махмед сдержанно улыбнулся. Они оба знали, что приглашение эмира не дает никакого выбора.
Торнтон знал, что он может упереться, что может затруднить слугам и Махмеду задачу, но что он выиграет? Возможно, пару минут отсрочки того, что на уме у эмира? Он смирился с неизбежным, его сердце билось о грудь, когда его облачали в прекрасные одежды и драгоценности.
«Слоновая кость и зелень… Под твои кожу и глаза».
Торнтон обнаружил, что краснеет от стыда, когда Махмед подтвердил его наихудшие страхи: его присутствие нужно для удовольствия, а не для дела.
Всевозможные идеи приходили в его голову, пока его сопровождали к эмиру. Он мог схватить пистолет или нож. Он почти засмеялся вслух, подумав, что действует как девственница, защищающая свою честь, и, во всяком случае, эмир мог хотеть просто смотреть, а не трогать.
Его привели в ту же самую приемную с инструктированными орнаментом дверями, и он сделал глубокий, судорожный вдох, когда они открылись, явив ему эмира, сидящего на роскошном помосте, покрытом мягкими подушками. Перед помостом были разбросаны еще подушки, на которых сидело около дюжины хорошо одетых мужчин. Некоторые из них сменили развалившуюся позу, заинтересовавшись роскошно одетым европейцем, которого привели к эмиру.
«А… ты здесь, Селадон. Иди. Садись возле меня».
Торнтон с трудом сглотнул, слыша невнятные слова эмира, который махнул хрустальным бокалом, указывая направление. Он опустился на край возвышения, как можно дальше, но чтобы не показаться грубым, игнорируя поднятые брови и косые взгляды остальных мужчин.
«Нет, мой Селадон. Ближе».
Эмир показал на подушку у своих ног, глаза Торнтона бросали молнии, когда он посмотрел в том направлении. Махмед выступил вперед, его лицо напряглось, когда ему показалось, что Торнтон откажется, но затем он расслабился, когда американец придвинулся ближе, как было указано.
Торнтон оставался бесстрастным, его лицо не выражало ничего, когда толстые пальцы эмира пробежали по его белокурым волосам перед тем, как поиграть маленькой золотой сережкой, вставленной в мочку левого уха.
«Ты выглядишь прекрасным. Живое произведение искусства, - эмир повысил голос, повернувшись к своим приспешникам. – Вы не согласны?»
«Да… Прекрасен».
«Настоящая драгоценность, ваше высочество».
Торнтон почувствовал, как желчь подступила к горлу, когда эти подхалимы стали раздевать его глазами. Клише или нет, но он жалел, что упустил возможность достать пистолет или нож. У него было чувство, что все это плохо закончится.
Через два часа, на протяжении которых эмир постоянно трогал и тискал его, он уже вовсю был охвачен искушением выхватить из одеяний эмира богато инструктированный кинжал и перерезать ему горло. Он знал, что его жизнь оборвется мгновением позже, но, по крайней мере, это принесет конец этому постыдному испытанию.
Внезапно эмир поднялся и удалился для приватного разговора, оставив его одного на краю помоста. Торнтон закрыл глаза и возжелал, чтобы это был конец. Внезапно его глаза широко распахнулись от шока, когда пальцы пробежали по его губам, и он увидел, как один из подхалимов особенно отвратительно пялится на него. Похотливая улыбка мужчины резко исчезла, когда к его горлу приставили нож.
«Селадон – личная собственность моего хозяина. Я отрежу любую часть тебя, которая коснется его снова… будь это рука или..., - Махмед улыбнулся. – Думаю, тебе не нужно объяснять дальше».
«О да. Мне все кристально ясно. Но когда, наконец, эмиру надоест экзотическая красота, тогда, возможно, я сделаю предложение».
Мужчина повернулся и ушел, оставив Торнтона с трудом сглатывающего от отвращения, которое вызывала в нем возможность быть проданным такому человеку.
«Мои извинения, что оставил тебя. Я сказал эмиру, что ты до сих пор слишком хрупок из-за увечья, и я предложил ему проявить свою высочайшую милость, выбрав для тебя другую компанию на остаток ночи, - Махмед улыбнулся. – Его высочество согласился и предложил, чтобы я проводил тебя назад в твою комнату».
Торнтон закрыл глаза, выдав долгий вздох облегчения. Он выбрался из когтей эмира на этот раз, но будет ли он настолько же удачливым в следующий?
***************
Когда темнота опустилась на пустыню и ночь вступила в свои права, даже луна не освещала серебряным светом песок. И пять одетых в черное фигур тоже. Они тихо двигались по темным коридорам, по памяти следуя плану этажа, пока не добрались до точки встречи. Ружья направились на маленькую фигуру, выступившую из глубокой тени, но человек держал палец возле губ, сохраняя тишину.
«Сюда».
Оперативники SAS последовали за агентом, их тела сливались с темными тенями у стен коридора.
«Здесь».
Ахмед не видел лица человека, маска и камуфляж полностью скрывали его, но он заметил взмах руки, который сказал ему отойти в сторону и ждать. Он отступил и смотрел, как оперативник прикрепил электронное устройство возле дверного замка. Замелькали огоньки, быстрее и быстрее, пока…
Все замерли, когда звук открывшегося замка эхом отозвался в тихом коридоре. Дверь приоткрыли, и два оперативника вошли с оружием наизготовку. Слабый свет лампы отбрасывал длинные тени, и одна из них двинулась. Оружие опустилось, когда они поняли, что Торнтон не собирался поднимать тревогу.
Торнтон ступил в круг света возле кровати, его глаза сузились, пока он ждал объяснений.
«Мы здесь чтобы вытащить тебя».
«Британцы?»
Торнтон беспокойно оглянулся, когда еще одна темная тень проскользнула в комнату и подошла к нему. Он хотел выбраться отсюда, несомненно. Идея оставаться в Альдибада Селадоном, личным рабом эмира, никак его не привлекала, особенно после небольшой демонстрации сегодня вечером. Но не попадет ли он из огня да в полымя? Англичане тесно связаны с Америкой, они знают о его работе на Фунга. Не отправят ли они его назад в Штаты отвечать за свои преступления? Измена карается смертной казнью. После возвращения он мог ожидать, что его казнят за участие в разрушении Вашингтона. В Альдибада он, по крайней мере, будет живым…
Но как долго?
Он уже попробовал то, что случится с ним, когда эмир посчитает его ненужным. Но что эмир будет делать, когда устанет от своей новой игрушки? Он может продать его – или даже отдать – кому-то типа того похотливого человека, который трогал его? Нетрудно поверить, что он может быть продан в участь куда худшую, и Торнтон подумал, что для него даже смерть более предпочтительна чем то, что эмир и его люди имеют в виду.
Один из людей в маске нетерпеливо протянул к нему руку, но Торнтон отступил назад.
«Подожди».
Торнтон подошел к гардеробу и достал длинный темный плащ. Он обернул его вокруг себя, скрывая тело, зная, как необычно смотрятся его белокурые волосы и бледная кожа в этой цитадели.
Британский офицер-оперативник одобряюще ухмыльнулся, в свете лампы блеснули крепкие белые зубы, и показал Торнтону поднятый большой палец перед тем, как выйти назад в коридор. Торнтон последовал за ним, обнаружив себя зажатым между двумя оперативниками. Они прошли около 40 футов до того, как отдаленная автоматная очередь разбила тишину.
«Дерьмо!»
Торнтона прижали к стене, его тело слилось с темными тенями. Он мог слышать шепот команд, которые лидер группы давал своим людям, и Торнтон был достаточно опытным в таких вещах, чтобы представлять себе разговор в целом. Часть отряда была обнаружена охранниками эмира.
Несмотря на серьезность положения, Торнтон знал, что он слишком слаб для того, чтобы помочь. Он понял, что самое лучшее, что он может сделать – это без вопросов следовать приказам и надеяться на то, что эти люди вытащат его отсюда живым.
Россыпь звезд вырвалась из темного дула ружья офицера, когда два охранника неожиданно появились из-за угла – очевидно направляясь в комнату Торнтона. Тела гротескно танцевали под ударами пуль перед тем, как упасть на пол.
«Пошли! Пошли! Пошли!»
Торнтона схватили, Ахмед с одной стороны, офицер SAS с другой, и они поспешили по длинному коридору.
«У нас есть 3 минуты 42 секунды, чтобы достичь зоны эвакуации».
Торнтон скривился, когда тупая боль в груди превратилась в резкую агонию, благодарный за сильные руки, которые поддерживали его. Пули рикошетили возле его головы, осколок пластика поцарапал щеку.
«Нагнись!»
Они бежали через открытый дворик на звук быстро приближающегося вертолета, оперативники SAS стреляли в тени. Торнтон осознал, насколько эффективно его защищали – его тело было окружено несколькими одетыми в черное мужчинами, как если бы они использовали свои тела, чтобы оградить его от пуль. Вертолет темной массой внезапно вынырнул прямо пред ними, резко поднявшийся ветер и ритмичные удары лопастей почти ужасали своей интенсивностью. Он был без церемоний наполовину заброшен, наполовину втащен в темную кабину и брошен на пол в углу, теплое тело защищало его сверху, пока вертолет набирал высоту и улетал в пустыню.
***************
«Мадам Президент!»
Валдез подняла глаза и повернулась к своему личному секретарю, Вилсону, который направлялся к ней.
«Мадам Президент. Хорошие новости. Торнтон у нас».
Валдез криво улыбнулась и вздохнула. Пришло время удаче вернуться к ней. Она внимательно выслушала отчет Вилсона об операции и горе накрыло ее, когда она узнала, что британцы потеряли человека. Она знала, что многие могут осудить ее решение, но, в конце концов, тот человек мог так же легко умереть в любой другой операции отряда, не только спасая Крейга Торнтона.
«В каком состоянии они нашли мистера Торнтона?»
«Физически? Слабым… но этого следовало ожидать, выздоровление после ранения в грудь займет месяцы. Психически? Ну, он не причинил британцам никаких хлопот. Практически встретил их с раскрытыми объятиями».
«Хороший знак».
«Не обязательно. Британский агент в Альдибада считает, что он подвергся играм людей эмира. Возможно, Торнтон верит, что его шансы будут лучшими, если он уйдет с британцами, а не останется у эмира. Они держали его под сильнейшей охраной на случай, если он решит самостоятельно осуществить побег».
«Когда он будет доставлен в Америку?»
«Он сейчас в воздухе, на пути в Cheyenne Mountain. Приземление ожидается меньше чем через 12 часов».
«Спасибо, мистер Вилсон».
***************
Эмир с улыбкой удовлетворения смотрел, как капитан его охраны был принесен к нему и брошен на колени. Это было обязанностью капитана следить, чтобы никто не мог проникнуть в цитадель. Он набирал охранников, устанавливал электронное оборудование. Он отвечал за то, чтобы эмир мог спокойно спать в своей постели… и он отвечал за то, что Крейг Торнтон будет находиться под стражей до тех пор, пока американец не станет бесполезным. Он нарушил все пункты.
Капитан поднял голову, глаза просили пощады, когда большой человек приблизился к нему. Его руки были связаны за спиной, он стоял на коленях с обнаженной шеей. Мелькнула быстрая молния, и острое лезвие топора ударило по беззащитной шее, отсекая голову, кровь хлынула на пол из перерезанной артерии. Остаток тела рухнул на землю.
«Уберите здесь… но выставьте голову на коле, как напоминание остальным о цене за небрежность».
Махмед заметил, как глаза охранников нервно перебегают друг на друга, когда они уносили тело. Мгновением позже палач унес голову выполнять приказ.
Махмед увидел, как наполненные кровью глаза эмира обратились к нему и почувствовал, что волна страха поднимается по его телу.
«И какие вести принес мне ты?»
«Ваше высочество, не все мои вести плохие. Хитростью я смог извлечь два кода из Торнтона. Сейчас мы можем запустить семь из пятнадцати ракет. Мои люди сейчас проверяют их, но я думаю, что все будет готово завтра».
Эмир уставился на Махмеда, и тот заметно расслабился.
«У тебя есть 24 часа, Махмед. Если ракеты не будут готовы к запуску к этому времени, твоя голова присоединится к этой на коле».
«Да, ваше высочество».
Махмед низко поклонился и попятился из комнаты, мимо уборщиков, отмывающих кровь. Как только он вышел, он сразу направился в компьютерный комплекс. Торнтон невольно выдал ему два пароля, но, к сожалению, не от тех бункеров. У него были коды, чтобы вооружить три ракеты и запустить четыре. Все, на что он надеялся – это на способность хакеров найти связь между полученными паролями, чтобы запустить и вооружить все семь ракет. Конечно, если связь будет найдена, то он сможет запустить все ракеты, но он был прагматиком и знал, что нужно быть скромным в запросах.
***************
см. комментарии
Автор: Tarlan
Оригиналы: www.michaelbiehn.co.uk/fiction/browse.php?type=...
Categories: TV and Films > Chain of Command
Characters: Craig Thornton
Genres: Angst/Drama, Hurt/Comfort
Warnings: Profanity, Violence
Предисловие. Содержание фильма
Майк Коннелл служит в охране президента, но из-за своего неуважения нового президента Джека Кахилла просит о переводе. Его прикрепляют к охране «черного ящика» под командованием Бёрка. Ящик должен постоянно находиться возле президента, чтобы тот мог в любой момент активировать ядерное оружие США. Новое назначение значит, что у Коннелли первоочередная задача – безопасность ящика, а не Кахилла.
Когда между Китаем и Тайванем возникли политические проблемы, Президент Кахилл соглашается встретиться с президентом Тайваня Фунгом, который является его другом. Встреча состоялась на роскошном корабле Фунга. Телохранители прибывают раньше, чтобы проверить безопасность. Бёрк встречается с Крейгом Торнтоном, который возглавляет охрану Фунга.
Торнтон был телохранителем президента США, но покинул свой пост 6 месяцев назад из-за неприятия нового президента. Он решил, что не хочет стать мишенью для пули, предназначенной Кахиллу. Бёрк замечает что, должно быть, Фунг платит намного больше, судя по дорогому костюму на Торнтоне. В знак уважения Торнтон соглашается разоружить своих людей.
Президент прибыает, и поначалу все идет как надо. Но вечером корабль подвергается нападению, атакующие приближаются к каюте, в которой находятся Фунг и Кахилл под защитой Торнтона и Бёрка. Бёрк дает Торнтону запасной пистолет в знак доверия.
Однако Торнтон наставляет оружие на Бёрка и убивает его. Атака была подстроена людьми Фунга, чтобы завладеть черным ящиком.
Коннелли слишком поздно узнает, что один из трех приставленных к ящику охранников был предателем. Его семья была взята в заложники людьми Фунга. Кахилла накачивают наркотиками, и он активирует систему, предоставдяя Торнтону доступ к американским ракетам. Он направляет их на Китай.
В это время Коннелли находит помощницу в лице телохранительницы Фунга Ирис, которая на самом деле работающий под прикрытием китайский агент. Когда они обнаруживают, что корабль заминирован, то спасаются бегством.
Торнтон и Фунг, покидая корабль, забирают Кахилла и ящик с собой. Они прибывают в склад в заброшенном доке. Здесь они встречаются с китайским генералом Веем, который обещает им помочь с китайским правительством.
В США Вице-президент Валдез делает все, чтобы остановить летящую на Пекин ракету. В ответ Китай выпускает свою ракету, направленную на Вашингтон. Все попытки Валдез безуспешны, и она видит, как Пекин и Вашингтон уничтожает ядерный взрыв.
На Китай направлен полный ядерный удар. Президент Китая отказывается признать, что США не контролировали ракету, уничтожившую Пекин, и в свою очередь посылает на США все свои ракеты. Однако Валдез не может остановить американские ракеты, поскольку они находятся под контролем Торнтона и Фунга.
Коннелли и Ирис прибывают в док и начинают уничтожать охрану. Когда он входит на склад, Торнтон ждет его в засаде. Они оба стреляют и оба попадают, Торнтона ранит прямо в грудь.
Генерал Вей находится рядом, но Коннелли говорит ему уйти, что тот и делает. Фунг пытается использовать Кахилла как щит, но Кахилл напоминает Коннелли, что его долг ящик, а не он. Коннелли стреляет в Кахилла, который падает и открывает Фунга, и Коннелли застреливает его.
Один из телохранителей Фунга подкрадывается к Ирис и душит ее.
Коннелли сознательно ранил, но не убил Кахилла. Он помогает Кахиллу получить доступ к управлению ракетами и уничтожить те, что были направлены на Китай. Перед тем, как нажать последнюю клавишу отмены, Кахилл смертельно ранен последним охранником Фунга. Кахилл завершает операцию отмены, а Коннелли убивает охранника. Своим последним поступком Кахилл заслужил уважение Коннелли.
В США Валдез, увидев, что ракеты уничтожены, связывается с президентом Китая и сообщает ему, что они восстановили контроль над ящиком, однако он отказывается уничтожить ракеты, которые летят на США. Валдез требует уничтожить их, или же США даст массированный удар по Китаю. Президент не верит ей, однако вскоре обнаруживает, что она не блефует.
Поняв, что есть только одна возможность избежать уничтожения обоих стран, президент Китая приказывает взорвать свои ракеты, на слово веря Валдез, что она сделает то же.
Война предотвращена.
Последняя сцена на складе:
Коннелли уходит из склада с черным ящиком, пристегнутым к его руке, и Торнтон зовет его. Торнтон лежит в медленно растекающейся луже крови. Он ранен в центр груди.
Торнтон: «Ты тоже словил его пулю».
Коннелли: «Да, как и ты».
Торнтон: «Полагаю, теперь мы оба дураки».
Коннелли: «Нет. Только ты».
Наемник
Почему я не последовал прошлогоднему решению?!
Торнтон застонал, пока его кровь растекалась по полу склада. Он постарался сесть, крича от боли в груди, где пуля раздробила кость. Сцепив зубы, он использовал одну руку, чтобы остановить кровотечение, другой оперся об ящик за своей спиной и поднялся на ноги.
Он должен уйти отсюда, пока генерал Вей или кто-то из других командующих не вернулся и не отправил его в китайскую тюрьму ожидать суда и казни за свое участие в нападении на Китай. Желчь подступила к горлу, пока он шатаясь шел к открытой двери, надеясь, что Конелли решит уйти не оборачиваясь и не проверяя, следует ли за ним собрат-американец.
Пока он шел на подкашивающихся ногах к доку, надеясь, что там остался еще один привязанный катер, Торнтон вспомнил свое прошлогоднее решение полностью уйти из охраны президента и стать высокооплачиваемым наемником. Это казалось намного более невинным чем та работа, которую он выполнял до сих пор. Черт, он даже получил шикарнейший костюм, предоставленный Фунгом.
Он тяжело прислонился к стене, опираясь на нее пред тем, как спуститься по каменным ступеням к маленькому катеру, и посмотрел вниз на себя.
Темное мокрое пятно расползалось по пиджаку от Армани, и другие пятна покрывали идеально подогнанные брюки костюма. Он застонал, зная, что эти пятна никогда не будут выведены из дорого материала.
Почему я не последовал прошлогоднему решению?!
Верный слуга
Генерал Вей смотрел на американца, переодетого в форму одного из его солдат. Нет сомнений, что он убил солдата, чтобы получить его форму, так что можно не считать фразу «уйди или умрешь» пустой угрозой, особенно при том, что он отдал свой пистолет Фунгу и теперь безоружен. Зная, что у него не осталось за спиной солдат, он не считал постыдным воспользоваться предложением. Он повернулся и ушел, оставив президента Тайваня лицом к лицу с американским охранником, и накачанный наркотиками президент США стоял между ними, прикрывая Фунга собой. Через секунду он услышал выстрелы, он легко узнал звук своего пистолета, но стреляли как минимум еще два оружия. Скорее всего, один выстрел был из китайской винтовки, украденной Коннелли, но другой? Правая рука Фунга, Крейг Торнтон, пробрался на склад вскоре после того, как молодой американец вошел туда. Воистину неожиданно. Он полагал, что этот американец воспользуется хаосом, чтобы ускользнуть. В конце концов, с Фунгом его связывали только деньги, и Вей никогда не считал, что купленные слуги могут продемонстрировать такую же преданность, как патриоты, действующие на фанатизме.
Отправив команду войскам, Вей вернулся посмотреть с безопасного расстояния, чем закончилась стычка тайванца и американца, желая увидеть, кто из них остался живым. Если Фунгу повезло, то его взаимоотношения с президентом Тайваня продолжатся. Они оба пошлют своих людей, устроят Армагеддон Америке, и затем он, генерал Вей, возьмет бразды правления в свои руки, главенствуя над тем, что останется. Он уже видел начало новой эры, возвращение старых дней с ним в роли императора Китая. Часть его войск уже приготовились к перевороту. Однако Вей был прагматиком. Все указывало на то, что у телохранителя президента нет шансов, но в истории всегда случаются странные вещи, и он не был удивлен, увидев Коннелли – одного – выходящего из склада с черным ящиком на руке.
Но мертв ли Фунг?
Его внимание привлек шум подъезжающих грузовиков. Наконец, его подкрепление прибыло, но Вей отдал приказ не трогать Коннелли. Без американского президента ящик был бесполезен, и со своего места он мог видеть, что Кахилл убит людьми Фунга.
Резким приказом он послал медика проверить Фунга, но даже с такого расстояния он знал, что президент Тайваня мертв. Он мог видеть пятна крови там, где пули прошили тело Фунга, одна попала прямо в его сердце. Один из его солдат закричал, и он быстро пошел к нему, остановившись тогда, когда увидел распростертую фигуру с выбеленными солнцем белокурыми волосами, падающими на бледный лоб. Это был Торнтон – и он был еще жив.
Искушение оставить американца умирать было сильным, но он против своей воли почувствовал уважение к человеку, который доказал свою верность тому, кто ему платил. Деньги не могли дать такой верности – и это оставляло горький осадок того, что не все можно купить. Для этого необходим честный человек, человек с принципами – возможно, извращенными – который не возьмет деньги и не скроется, когда все покатится к черту. Тот факт, что он лежит здесь, лицом вниз, в увеличивающейся луже своей крови был доказательством его честности, его преданности.
Со вздохом Вей взмахом руки приказал медику осмотреть Торнтона. Он бесстрастно смотрел, как Торнтона перевернули. Слишком много крови. Пуля попала в грудь, но выходного отверстия не было видно, так что она оставалась внутри. Дорогая одежда, пропитанная кровью мужчины, была разорвана, чтобы медик смог добраться до раны американца. Вей скривился. Шансы, что мужчина выживет, были ничтожны, но он никогда не искушал судьбу. Если ей будет угодно, чтоб он выжил, так и будет, но у Вея были более важные заботы, чем волноваться о проблеме жизни и смерти предателя-американца. Он должен быть уверен, что тот не скажет о его отношениях с Фунгом, чтобы избежать разоблачения собственного предательства.
Вей развернулся и ушел из склада – во второй и последний раз.
****
Через шесть дней, китайский военный госпиталь
Торнтон смотрел на облачное небо в маленьком зарешеченном окне, слыша отдаленный звук марширующих солдат. За шесть месяцев, что он работал на Фунга, он немного нахватался китайских слов – достаточно, чтобы узнать нужное, но никто не говорил с ним. По правде, к нему относились с презрением. Неудивительно, учитывая, что он причастен к тому, что американская ядерная бомба сделала с Пекином. Китайская военная медсестра злорадно сообщила ему, что ответная бомба уничтожила Вашингтон. Она также рассказывала ему о семье, в которой когда-то жила в столице Китая – перед тем, как плюнуть в его стакан с водой.
«Как себя чувствуешь?»
Торнтон поднял голову и уставился на одетого в белое доктора, едва понимая слова через сильный китайский акцент.
«Замечательно».
Доктор кивнул, подошел к кровати, грубо схватил его руку и ввел инъекцию, не стараясь быть аккуратным и нежным. Будучи привязанным к кровати, он не мог остановить доктора и постарался расслабить мышцы, зная, что если они будут напряжены, это будет в десять раз больнее. Торнтон зашипел, когда игла вонзилась в бицепс, но не удосужился спросить, какой наркотик ввели в его тело. Все равно он не помогал, и доктору было наплевать на него. Сколько он пробыл здесь, его личный комфорт был едва, а то и вообще неважен. Он подумал об унижениях, которые был вынужден терпеть с тех пор, как проснулся: грубое мытье мочалкой и смех, когда новый крик боли исходил из его уже охваченного болью тела, лежание часами в собственных испражнениях, когда никто не отзывался на его крик о помощи, а потом их отвращение и шлепки, когда они отмывали его. Они редко разрешали ему двигаться, и он уже мог чувствовать, что пролежни образовались на влажной коже там, где она терлась об пропитанные потом простыни.
Однажды он попросил обезболивающее, и медсестра рассмеялась ему в лицо: почему он должен быть избавлен от своей боли, в то время как так много ее соотечественников умирает в агонии от радиоактивных ожогов и излучения. Она продолжала все время говорить об этом Торнтону, чтобы он понял истинные масштабы своего преступления против человечества, когда помогал Фунгу. Не имея другого занятия, его мысли вернулись к тем людям, которых он знал в Вашингтоне, когда служил в охране президента, бывшего до Кахилла. Он вспоминал семьи коллег, их жен и детей. Он вспоминал небольшую забегаловку, куда заходил перекусить, и женщину, которая ее содержала. Потом была Кейт, барменша в местной пивной, в которую многие охранники заходили потрепаться, пока были свободны от служебных обязанностей. Все это ушло, все эти люди ушли.
Впервые он захотел, чтобы Вей оставил его умирать.
Внезапно дверь открылась, и Торнтон нахмурился, увидев, как дежурная медсестра входит с тазом мыльной воды и несколькими полотенцами. Он глубоко вздохнул. Похоже, пришло время очередного мытья, одной из тех роскошей, в которых он отчаянно нуждался, но он чувствовал, что мог бы обойтись без этого, если это будет делать она. Он закрыл наполненные болью зеленые глаза, спасаясь от унижения, которое должно было последовать, не желая, чтобы она видела, насколько глубоко ее насмешки и отвращение действуют на него, и приготовился ждать.
Она отбросила грязную, пропитанную потом верхнюю простыню и грубо перевернула его сначала на одну, потом на другую сторону, подстеляя под него клеенку. Он прикусил нижнюю губу, чтобы не дать ей удовольствие слышать его крик, и почувствовал, как кровь прилила к лицу от нарастающей боли.
Вода была леденяще холодной, но это было почти облегчением. Она водила грубой ветошью вверх и вниз по его телу, терла там и здесь только для того, чтобы причинить ему боль. Он ненавидел момент, когда она принялась за его гениталии, его щеки заалели из-за автоматического ответа своего тела на бездушные касания, и был вынужден терпеть острые выпады ее языка, прохаживающегося по его неспособности контролировать себя.
На этот раз она не оставила его лежать в луже использованной воды, а насухо вытерла его жестким полотенцем. Он тихо вздохнул от облегчения, когда она закончила, надеясь, что испытание подошло к концу, но вместо того чтобы покинуть комнату, она подошла к изголовью кровати и принялась за его волосы.
Несмотря на ее грубое обращение, он почувствовал блаженство оттого, что его волосы вымыты, и облегчение, что кожа головы перестала зудеть, сорвало тихий стон удовольствия с его полуоткрытых губ. После мытья его волосы были грубо высушены полотенцем. Ее следующее действие вызвало в нем волну подозрений. Он открыл глаза, смотря, как она намыливает его лицо и подносит к нему острую бритву.
Что-то сказало ему, что это не обычная уступка его гигиене. Его вымыли по какой-то причине.
Через два часа дверь приоткрылась и, наконец, Торнтон увидел генерала Вея, который вошел вслед за армейским доктором. Они поговорили несколько минут на китайском, очевидно, обсуждая физическое состояние Торнтона, после чего генерал отослал доктора из комнаты.
«Доктор сказал мне, что ты будешь жить. Жаль, потому что это ставит меня в затруднительное положение. Если я передам тебя китайскому правосудию, то они узнают о моей связи с Фунгом и казнят меня. Если я передам тебя американцам, то – опять – китайцы узнают о моей связи с Фунгом... и казнят меня».
Вей опустился на стул возле кровати и посмотрел на раненного американца, отмечая бледность его кожи и полные боли зеленые глаза.
«Я должен оценить твою верность Фунгу. Я бы предложил тебе место в моем собственном штабе, если бы такую верность можно было трансформировать... – он поднял руку, когда Торнтон открыл свой рот для ответа. – Но присутствие американца в моем штабе не сильно... дипломатично сейчас. Так что же делать с тобой? После того, как я сохранил тебе жизнь, будет расточительством казнить тебя, хотя, думаю, многим бы это принесло удовольствие».
«Так... что ты будешь делать со мной?»
Вей засмеялся и громко крикнул по-китайски. Вошли двое солдат, таща за собой носилки. Последовали еще приказы, и Торнтон мог только стонать от боли, когда его отвязали от кровати, уложили на носилки и привязали снова. Носилки покатили по длинному коридору к двойным дверям в дальнем конце. Снаружи их ждал грузовик, и Торнтону оставалось только лежать, в то время как носилки загружали в кузов. Прошло пятнадцать наполненных болью минут, прежде чем грузовик остановился, и задние двери были открыты.
Небольшой военный самолет стоял рядом на асфальте взлетной полосы, явно готовый к взлету. Двигатели заработали, как только его втащили вовнутрь, носилки привязали в надежном месте. Генерал Вей дал ему понимающую улыбку, прежде чем сел впереди вместе с несколькими солдатами невысоких рангов, скорее всего, членами своей личной охраны.
****
Торнтон понятия не имел, сколько прошло времени, потому что сразу после взлета медик сделал ему инъекцию в руку, и он потерял сознание, как только снотворное начало действовать. Где бы самолет ни приземлился, здесь было жарко, даже жарче чем в Китае, и это была другая жара, сухая вместо влажной. Он чувствовал, как пот стекает с его недавно вымытых волос на лоб, чувствовал, как ручейки пота стекают по его бокам под тонкой хлопчатобумажной простыней, которая прикрывала его наготу. Он оставался привязанным к носилкам даже при том, что у него едва было достаточно сил, чтобы самостоятельно встать, не то что нападать.
«А, мистер Торнтон. Я вижу, вы присоединились к нам. Добро пожаловать в ваш новый дом».
Крейг Торнтон осмотрел наполненную воздухом и светом комнату, отмечая украшенные арабесками окна, богато инструктированные орнаментом двери и декорированные гобеленами ручной работы стены. Определенно это был Ближний Восток.
«Где я?»
«Где вы не причините мне вреда... и дадите мне некоторое финансовое вознаграждение за спасение вашей жизни».
Глаза Торнтона сузились в недоумении, когда Вей отступил назад, позволив человеку в дорогой арабской одежде выйти наперед. Человек подошел к Торнтону, отбросил тонкое покрывало и стал осматривать распростертое пред ним изувеченное тело. Торнтон шипел, пока человек тыкал и щупал его тело, как животное на продаже. Закончив осмотр, араб отошел, кивнул и щелкнул пальцами. Еще один человек подошел к нему и протянул маленький мешочек, который нетерпеливо ждал генерал. Торнтон мог только недоуменно смотреть, как генерал высыпал содержимое на ладонь и жадно брал пальцами небольшие рубины и бриллианты, поднося их к свету, потому что только так мог проверить их чистоту и, соответственно, ценность.
С довольной улыбкой Вей бросил последний взгляд на бывшего подопечного, кивнув головой, как будто бы благодарил Торнтона, и покинул комнату в сопровождении своей охраны.
С возрастающим ужасом Торнтон понял, что Вей не только заставил его замолчать, не убивая физически… но даже заработал на нем, и когда ледяные пальцы страха вонзились в его сердце, Торнтон подумал, не ждет ли новый «хозяин» от него больше чем жизнь в этот раз.
Служить и защищать
Две недели прошли очень медленно, пока он постепенно восстанавливал свое здоровье, и в этот раз Торнтон не мог придраться к лечению, которое он получал, в сравнении с небрежностью и грубостью медиков в китайском госпитале, здесь делалось все, чтобы облегчить его страдания. Но, несмотря на неоднократные попытки вовлечь медицинский персонал в разговор, никто не говорил ему, где он находится и, что более важно, почему он здесь.
С самого начала он боялся худшего, зная, что генерал Вей продал его и зная, что в мире нет никого, кто стал бы заботиться о нем. Нет сомнений, что американцы считали, что он мертв, и так как Фунг мертв, тайванцы также не расследовали его исчезновение. Насколько он мог судить, где бы он ни был, он был один.
Каждые несколько дней Махмед, араб, который первоначально обследовал его, приходил к нему проверить его состояние. Араб открыто говорил с доктором, оба не обращали на него никакого внимания, как будто он был глупым животным, а не человеческим существом. Эта мысль не давала покоя, усиливала опасения, что он был продан не из-за своих знаний американской – или даже тайваньской – секретной службы.
***************
Через три недели после прибытия он был переведен из одной позолоченной клетки в другую. Тот факт, что это совпало с медленным возвращением к нему сил, не ускользнул от его внимания, и он задавался вопросом, как сильно охрана его новой комнаты отличается от прежней.
Во всяком случае, эта комната была еще более роскошной, будучи богато декорированной персидскими коврами и тяжелыми занавесями. Огромная, инструктированная орнаментом кровать с балдахином из тончайшего муслина стояла в центре комнаты, и его бережно расположили на ней, прикрыв шелковой простыней.
Удерживающие его ремни были убраны сразу, как генерал Вей покинул комнату недели назад, и теперь он был волен покинуть кровать в любой момент, но сейчас он не чувствовал себя достаточно сильным для этого. Он подождал, пока служители уйдут, затем откинул простыню и свесил ноги с края кровати, игнорируя резкую боль в груди, когда он заставил себя сесть. Он попытался встать, но его ноги подкосились, как будто были сделаны из желе, и, к счастью, он упал на кровать, а не бесформенной кучей на пол. Он повернулся на спину, шокированный и потрясенный своей слабостью. До этого момента он был уверен, что становится сильнее с каждым днем. Теперь он не знал, чему верить. Его мускулы атрофировались, и он знал, что его тело весит намного меньше, чем нужно при его росте и комплекции. Не то чтобы он когда-либо был плотным, всегда склоняясь к стройной, атлетической фигуре. Ему не нужно было смотреть в зеркало, чтобы знать, что он выглядит тощим, он мог чувствовать, что на выпирающих костях слишком мало плоти.
Торнтон беззвучно пообещал сам себе есть больше безвкусной еды, что подавалась ему. Ему нужно нарастить больше мяса на свои кости, нужно восстановить мышцы. Он осознал, что того, что он заставлял себя проглотить сейчас, едва хватало для поддержания жизни. Кроме того, ему угрожало отсутствие витаминов.
***************
Прошла еще неделя, и он почувствовал, что силы медленно возвращаются к нему, когда к нему был представлен собственный физиотерапевт, который приходил дважды в день, помогая выполнять программу легких упражнений. В конце каждого получасового занятия он был обессиленным и полным боли, мышцы дрожали от напряжения, но через неделю он стал понимать, насколько важно было держать мышцы в тонусе, пока заживала рана в груди.
Торнтон подумал о своем бывшем боссе, Пите Джемисоне. Он вспомнил, как Джемисон рассказывал ему, что однажды получил пулю, предназначенную вице-президенту. Джемисон был вне службы четыре месяца, а после возвращения еще два месяца выполнял только легкие обязанности. Тогда казалось невероятным, что выздоровление занимает столько времени, но сейчас, когда он лежал в кровати с грудью, которая продолжала болеть при каждом вдохе, он понял, насколько серьезно это все. Судя по Джемисону, пройдет еще как минимум месяц или два, пока Торнтон начнет чувствовать, что идет на поправку от огнестрельной раны, и, возможно, еще два месяца до того, как сокрушающая боль оставит его.
С самого начала он попросил арабского доктора обезболивающее, надеясь, что здесь, в отличие от китайского госпиталя, он получит что-то. Но это была меленькая победа, потому как доктор отказался дать ему достаточную дозу, чтобы полностью убить боль, а просто притупил ее. Он мог слышать объяснение доктора:
«Боль – это выздоровление. Она скажет нам, когда пойдет на убыть… когда перестанет быть слишком сильной».
Торнтону было интересно, думал ли бы доктор так же, если бы сам лежал в кровати с нарастающей болью в груди. Он вздохнул. По крайней мере, работа с физиотерапевтом окупала себя, теперь он был достаточно сильным, чтобы немного двигаться.
Первое, что Торнтон сделал, поднявшись на ноги наедине – это проверил дверь. Его исследование показало, что он был заперт, и механический звук скользящего замка не был порождением его воображения или имитацией. Он в бессилье рухнул на кровать, решив продолжить исследования позже. Второе путешествие было к окну. Покрытое искусной резьбой, оно было сделано из металла и глубоко вмуровано в кирпичную кладку. Он попытался нажать на него, надеясь ослабить под давлением, но безуспешно. Возможно, когда он будет сильнее, что-то и получится, но пока он должен был признать, что единственный результат всей его активности была усилившаяся боль в груди. Вместо того чтобы открыть окно, он довольствовался тем, смотрел сквозь отверстия в декоративном орнаменте на простиравшуюся пустыню.
Он собирался разработать план побега, но, честно говоря, если другая сторона этой цитадели выходит на берег реки или моря, то его шансы сбежать отсюда были довольно мизерными. Без необходимого оборудования и знания направления, его кости побелеют в пустыне до того, как он доберется куда-либо.
***************
Через неделю
Когда он проснулся одним утром, Торнтон знал, что случится что-то особенное. Не было ничем определенным, просто ожидание в воздухе, когда доктор осматривал его. Принесли его завтрак и поставили на маленький столик возле кровати, теперь он был сильнее и осмеливался немного двигаться вокруг. До того как он поднял крышку обычной питательной, но безвкусной овсянки, его внимание привлек неожиданный приход Махмеда.
«Хороший доктор сказал мне, что ты становишься намного сильнее. Пора посвятить тебя в твои новые обязанности».
«Какие обязанности?»
«Всему свое время. Я вернусь за тобой, когда ты поешь и помоешься».
Следующий час желудок Торнтона сжимался от спазмов, и он с трудом заставлял себя глотать серую массу овсянки, в то время как разные образы проносились в его голове. Он знал только то, что пришло время расплаты за полученное лечение, и Торнтон не мог отделаться от мыслей о том, что именно они потребуют за его восстановленное здоровье.
Наконец, Махмед вернулся и повел его по коридору, который упирался в роскошный холл. Мраморные колонны величественно стояли в комнате, и такого же цвета лестница вела наверх. Стены были увешаны полотнами, выполненными в различных стилях: Констейбл, Тернер, Гэйнсборо вперемешку с Кандински, Пикассо и Миро свидетельствовали о богатстве хозяина, а не о любви к искусству.
Его повели вверх по лестнице, охрана окружила его, и два охранника подхватили его под каждый локоть. Он хотел стряхнуть их руки, но проглотил гордость, почувствовав, что его ноги уже ослабели от непривычной нагрузки, долгая дорога вымотала его сильнее, чем он хотел признать.
Наверху лестницы был еще один огромный холл, в который выходили большие двойные двери. Сделанные из красного дерева и инструктированные розовым мрамором, они сами по себе были произведением искусства, демонстрируя картину райского сада с цветами и птицами.
Тяжелые двери открылись, когда они были в нескольких футах от них, раздвинувшись с плавностью автомата, и за ними оказалась большая приемная.
Эта комната была наполнена дневным светом, отражающимся от мраморного пола и стен, но внимание Торнтона было привлечено возвышением прямо напротив него. Его глаза расширились, когда он увидел воочию картины, которые представлял себе в детстве, читая о Халифе, Аладдине и 1001 ночи.
Старик, сидящий на возвышении, был воплощением тех халифов с его богато украшенными драгоценностями пальцами, которые поглаживали седую бороду. Торнтона толкнули вперед.
«А… Наконец-то мы встретились».
Торнтон сделал шаг вперед, но ахнул от боли, когда охранники толкнули его вниз на колени, резкое движение отозвалось в груди. В голосе старика не было ни признака слабости, когда он крикнул в злости охранникам:
«Достаточно! Прочь!»
Охранники, согнувшись в поклоне, быстро удалились, и Махмед выступил вперед помочь Торнтону подняться на ноги. Торнтон почувствовал, как пот выступил на лбу, пока он старался удержаться на трясущихся от усталости ногах, и был благодарен, почувствовав, как его опустили в кресло, поставленное за ним. Старик смотрел на него, пока затихли шаги охраны и дверь закрылась.
«Мои извинения. Моя личная охрана слишком усердна… Но я знаю, что ты мог бы умерить их пыл».
«Ты хочешь, чтобы я тренировал твою охрану?»
«Почему бы и нет… Вместе с другими обязанностями, хотя твоя прямая обязанность подождет, пока ты не станешь намного сильнее, - старик одарил Торнтона сдержанной улыбкой. – Президент Фунг очень высоко отзывался о твоих способностях».
«Фунг мертв».
«Да. Какая жалость. Я потерял друга и союзника».
Торнтон проигнорировал фальшивую демонстрацию горя, не высказав никаких соболезнований.
«Какие другие обязанности?»
«Ты станешь моим личным помощником, выполняя все, что я скажу тебе… И взамен о тебе будут хорошо заботиться».
«Смогу ли я уйти?»
«Нет. Ты должен понять, что ты не наемный работник. Я владею тобой. Однако я щедрый человек. Ты получишь все, что захочешь: великолепную одежду, прекрасные драгоценности, слуг для своих личных надобностей. Да, ты получишь все, что попросишь… кроме свободы».
«Почему?»
«Потому что я могу».
«Тогда по крайней мере скажи мне… почему я?»
«Мой дорогой друг Фунг не был склонен к преувеличениям. Он был более чем доволен тобой… и всем этим талантом в такой красивой оболочке. Я ожидаю, что ты будешь служить мне с таким же рвением».
Торнтон выплюнул свой ответ старику, едва сдерживая злость, особенно из-за очень личной ремарки, что он в итоге только еще один красивый предмет роскоши во владении этого человека.
«Я служил Фунгу, потому что он хорошо платил мне. Я никогда не был его рабом».
«Ты так уверен?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Ты никогда не задумывался над тем, почему твоя преданность так быстро трансформировалась…»
«Кахилл был…»
«Президент Кахилл был дураком, но не отличался от прежнего президента, которому ты служил так преданно в прошлом».
Торнтон нахмурился, когда видение похотливого лица Кахила, смотрящего на хорошенькую молодую женщину, обрушилось на него. Он почувствовал, как злость закипает в нем, когда он вспомнил, как важный гость, которого он доставил в Белый Дом, оказался всего-навсего глупой блондинкой для тайного свидания. Он вспомнил, как Кахилл раздевал ее, эти покрытые пятнами руки на сливочной коже ее голой груди, морщинистые губы на коричневом соске. Кахилл даже не дождался, пока он отвернется, покинет комнату. Он почувствовал отвращение… Не из-за созерцания похотливого старика с молоденькой девушкой, в конце концов, не это ли тайная мечта каждого мужчины? Отвращение из-за лживости Кахилла, его использования своего положения. Измена Кахилла предавала Первую Леди, предавала концепцию семьи, которую Кахилл использовал для предвыборной кампании, предавала *его*, делая его частью этой лжи.
Он вспомнил прежнего президента и понял, что тот был таким же: адюльтер, использование положения для проталкивания членов семьи и друзей на высокие посты, ложь, взяточничество, покрывательство… И американцы следовали за всем этим как овцы. Да. Они вызывали его отвращение тоже своим идиотизмом, отказом видеть сквозь фасад этих коррумпированных политиков.
Почему он должен получить полю вместо кого-то типа Кахилла? Почему он должен получить пулю вместо любого из них? Они раковая опухоль, все они. Фунг был прав, разбомбить их. Разбомбить эти зараженные города с гетто и бандитскими разборками. Они не заслуживают жизни, никто из них… да?
Он почувствовал головокружение, яркий свет взорвался перед его глазами, противоречивые образы закружились в его голове. Его желудок начинал бунтовать, когда он думал о них, об их голосах.
«Я…»
«Достаточно. Махмед проинструктирует тебя насчет твоих легких обязанностей… пока ты не будешь достаточно здоров, чтобы выполнять остальные».
Торнтона подняли на ноги и увели, он оставался слишком растерянным, чтобы понять, что произошло, он знал только, что его голова раскалывается, желудок горит, а мучительная боль в груди пульсирует вместе с быстро бьющимся сердцем.
***************
Эмир смотрел, как уводят красивого американца, и улыбался. Он и Фунг провели вместе много часов, обсуждая, как они могут уничтожить Запад. Снова и снова Америка мешала его планам по расширению своего эмирата, но теперь возмездие было под рукой – и Торнтон был ключом к нему.
Вряд ли Торнтон знал, что прошел через промывку мозга: наркотики, боль и гипноз были инструментами, которые уничтожили его веру в соотечественников, замкнули его на себе без потери верности, которая делала его такой желанной собственностью, но, к несчастью, был побочный эффект перенаправления этой верности.
Фунг дал Торнтону коды – пароли, которые могут разблокировать запрограммированный резервный план по уничтожению Америки и Китая. Однако Фунг не был уверен, что Торнтон предан настолько, что не откажется вернуться на Тайвань завершить начатое. Вместо этого Торнтон дождался Коннелли и получил пулю, пытаясь защитить своего хозяина.
Это была удача, что генерал Вей знал о связи эмира и Фунга, и старый черт увидел возможность спасти себя от катастрофы. Если бы не это, эмир не сомневался, что генерал оставил бы Торнтона умирать. Он улыбнулся, подумав, что Вей даже приблизительно не представлял, насколько Торнтон важен для него, чтобы осуществить планы мирового господства. Тогда бы он запросил в десять раз больше… и ему бы заплатили.
Махмед вернулся и доложил, что Торнтон благополучно доставлен в свою комнату.
«Есть какой-то прогресс в получении кодов?»
«Нет, ваше высочество. Мы поддерживаем общение на более простом уровне. Как вы видели, после обработки, которой он подвергся, он чувствует физическое недомогание всякий раз, когда сталкивается с каким-либо психическим конфликтом. До тех пор пока он не наберется сил, это может быть опасно для его хрупкого здоровья».
«Махмед. Я терпеливый человек, но даже мое терпение имеет предел».
«Да, ваше высочество. Я сегодня начну первый этап своих планов и покажу ему, что ему следует ожидать, если он ничего не предложит нам, но это не значит, что он знает, что у него в голове».
Эмир тяжело уставился на своего слугу, хорошо понимая, что тот имеет в виду. Хитрый Махмед будет намеренно травить человека, показывая ему, кем бы он мог стать, но если Торнтон действительно не понимает – или не знает – эти коды, тогда извлечение их займет больше времени.
«У тебя есть две недели. Можешь идти».
Махмед низко поклонился и покинул комнату, оставив эмира с его мыслями.
Глубоко спрятанные в голове американца коды и пароли активизировали биологическое оружие и ракеты, спрятанные в пустыне. Он был дураком, позволив Фунгу одному знать эти коды, но тайванский президент казался заслуживающим доверия. В то время это казалось разумным, потому как план Фунга уничтожить вместе Америку и Китай казался таким надежным, что вероятность использования этого оружия была очень низкой. Однако Фунг не только завалил весь план, но и позволил убить себя в процессе.
Эмир опустил руку на маленький столик рядом. Без кодов оружие было бесполезно. Два месяца он сидел с высокооплачиваемыми хакерами, которые пытались взломать систему – почти неудачно. Создатель системы был настоящим гением и поплатился за это жизнью. Пока хакеры смогли пробиться только сквозь первый уровень, и их попытки сломать защиту в первые дни работы заблокировали всю систему.
Эмир подумал о том, что он сможет добиться, получив эти коды. Все ракеты были запрограммированы на поражение главных политических центров стран НАТО, а также других важных городов, и если хакеры не смогут перепрограммировать их, то две ракеты пропадут впустую: Вашингтон и Пекин теперь были всего лишь горсткой радиоактивного пепла. Если Торнтон даст им коды, тогда они смогут выбрать другие цели для этих ракет.
Он дал Махмеду две недели, чтобы получить эти коды естественным путем. После этого эмир намеревался отдать американца в руки докторов и посмотреть, развяжут ли их наркотики его язык.
Конечно, Махмед был прав. Возможно, Торнтон не знал, что вложено в его голову, и использование наркотиков или неверное слово может включить блокировку, поставленную докторами Фунга, которая похоронит коды навсегда.
Эта мысль встревожила эмира, но он знал, что Торнтон был только одной возможностью. Рано или поздно хакеры взломают систему… но это может длиться много, много месяцев.
Его мысли вернулись к Торнтону, к мужчине. Как только он получит коды, Торнтон будет иметь небольшую ценность для него, но он не ожидал, что Торнтон будет таким красивым, с кожей цвета слоновой кости, белокурыми волосами и зелеными глазами. Ему нравилось смотреть на эту внешность, такую экзотичную в сравнении со знойной смуглостью и миндалевидными глазами его собственного народа.
Возможно, Торнтону найдется комната как его личного слуги после всего этого.
***************
В то же время, военный комплекс в Шайенских горах.
«Президент Валдез!»
Валдез повернулась, ее лицо было изможденным и покрывшимся морщинами после двух месяцев бессонницы и горя. Она потеряла слишком много друзей и коллег, когда Вашингтон был уничтожен, и своего бывшего мужа тоже. Только то, что ее ребенок был с ее матерью в Лос-Анджелесе во время катастрофы, удерживало ее от полного отчаяния.
Она продемонстрировала силу во время контратаки Китая и заслужила уважение своих генералов, а также доказала всему миру, что даже с потерей Вашингтона и большинства сената, Америка может защитить себя. Страны НАТО быстро предложили физическую помощь и политическую поддержку. Даже сейчас специальные отряды спасателей из Британии, Франции и даже России разбирали обломки когда-то прекрасного города в поисках выживших. Их было немного, и большинство выживших после удара бомбы умерли от радиоактивного излучения.
Ее внимание обратилось на вошедшего, который даже сейчас, направляясь к ней, сохранял мрачное выражение лица. Нет сомнений, что он несет плохие вести.
«Мадам Президент. У нас проблема».
Шесть минут спустя она сидела в комнате обороны со своим исполнительным аппаратом и слушала об ужасном открытии.
«Британская разведка мониторит район Персидского залива со времен войны и заметила, но проигнорировала медленное наращивание вооружения в маленьком эмирате Альдибада. Им также известно, что президент Фунг был частым гостем эмира».
«Ближе к делу, Вилсон».
Валдез бросила на генерала быстрый взгляд, и он извиняюще кивнул.
«Пожалуйста, продолжайте, мистер Вилсон».
«Более двух месяцев назад был всплеск активности, достаточный, чтобы британцы послали туда агента. Он доложил, что в пустыне вырыто дюжина или больше шахт, в каждой из которых ракета с бактериологическим оружием».
«Если эмир собирался воспользоваться хаосом Армагеддона, устроенного Фунгом, то он запустил бы их сейчас».
Валдез кивнула, одобряя слова генерала.
«Пароли, - все повернулись к Вилсону в растерянности. – Они были у Фунга, но он не доверил их эмиру».
Валдез откинулась назад, ее лоб нахмурился.
«Если так, то откуда такая срочность сейчас?»
«Крейг Торнтон».
Валдез выглядела еще более недоуменной. Она вспомнила это имя, встречающееся в рапорте Коннелли, описывающего детали смерти Президента Кахилла. Она провела много времени, пытаясь понять, как кто-то с такими экстраординарными данными как Крейг Торнтон мог так внезапно сменить сторону. Коннелли упоминал, что Торнтон сам заставил Кахилла открыть коды, которые послали американские ракеты на Пекин. То, что она обнаружила, было пугающим, насколько легко людям Фунга было выбрать самого способного, знающего человека и с помощью наркотиков и гипноза – по-сути, промывки мозгов – получить индивидуума, который предал все, что ранее было для него священным, и никто не знал об этом.
«Торнтон мертв».
«Нет, мадам. Торнтон очень даже жив… и под опекой эмира Альдибада. Британцы считают, что он дал эмиру коды Фунга, но, возможно, он был слишком болен для этого – до настоящего времени».
«Почему нам не сказали раньше?»
«Они узнали о присутствии Торнтона несколько часов назад. Это была просто случайность, что их агент мыл пол в главном коридоре, когда Торнтона вели к эмиру, - Вилсон остановился. – Мадам Президент. Все, что мы знаем об эмире, говорит о его глубоком фанатизме, граничащим с безумием. Этот человек хочет стать главным властителем на Земле. Как только он получит эти коды, тогда все».
«Наши возможности?»
«Убрать Торнтона до того, как он сможет раскрыть коды».
«В каком смысле?»
Генерал бросил извиняющий взгляд, поскольку было ясно, что он имел в виду уничтожить Торнтона. Валдез почувствовала угрызения совести. Они бросили Торнтона, когда позволили промыть ему мозги прямо под носом охраны. Они бросили Торнтона снова, когда посчитали его мертвым. Тогда они верили, что он предатель, и не заботились о том, чтобы доставить его тело, но в этот раз нет никаких оправданий, чтобы бросить его снова.
«Нет. Я хочу, чтобы Торнтон был доставлен, живой. Он наш человек. Если бы не наше отсутствие бдительности, отсутствие защиты наших людей, никто бы из нас не был сегодня в этой ситуации… и в первую очередь Крейг Торнтон».
Генерал опустил голову, принимая косвенный выговор за работу своих людей. Было так легко переложить вину на Торнтона, но правда в том, что ответственность за защиту своих людей лежала на нем, и он бросил Крейга Торнтона.
«Я передам ваше требование».
«Действуйте. А пока нам нужен контр-план, если Торнтон уже сообщил коды, чтобы уничтожить ракеты другими способами».
«Да, мадам».
***************
Махмед сидел на мягких подушках и смотрел, как Торнтон справлялся с легкими задачами, поставленными перед ним теперь, когда он набрался сил. Один слуга стоял посреди комнаты, в то время как другой облачал его в богатое нижнее белье и робу, которые носил эмир. Затем слуга раздел напарника и показал Торнтону на другую охапку одежды, смысл жеста был очевиден. Он хотел, чтобы Торнтон повторил его действия.
Махмед улыбнулся, глядя на напряженную фигуру, зная, что эти зеленые глаза засверкают гневом и возмущением. Торнтон уже провел предыдущий час обучаясь, как кланяться и опускаться на колени в присутствии эмира, смотреть на это было почти также приятно, как на обучение в первый день, когда Торнтон был вынужден унижаться, одеваясь и демонстрируя себя в лучшем виде, потому что эмир любил тешить свой взор созерцанием своих богатств, в том числе и красоты слуг и рабов.
Он смотрел, как слуга вложил охапку одежды в руку Торнтона, видел, как оскалился уголок красивого рта, и обрадовался, что промывка мозгов Фунга, может, изменила преданность мужчины, но не сломила его дух. Его улыбка расширилась. Он не мог предположить, что Торнтон будет сдерживать свой темперамент дольше, чем это будет соответствовать его намерениям. Он хотел пробиться сквозь эту апатию, окружающую Торнтона, хотел увидеть, как разгорится искра независимости. Он хотел, чтобы Торнтон восстал против идеи быть не намного больше, чем личным рабом, проявил интеллект, который делал его такой ценной добычей для Фунга. Он хотел, чтобы Торнтон воспользовался своим умом, а не принял смиренную позицию прислужника.
Махмед широко улыбнулся, когда слуга, изображающий эмира, обрушился на Торнтона за допущенную ошибку. Торнтон схватил щетку и швырнул, слуга едва успел увернуться.
«Достаточно! - Махмед хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Вы можете уйти. Мы повторим это завтра. А пока, Селадон, я проинструктирую тебя…»
«Села?..»
«С сегодняшнего дня это твое имя».
«Нихуя. Мое имя Крейг Торнтон. Я не ебаная собственность, которой ты можешь…»
«Ты будешь отзываться на это имя, или будешь порот. Все ясно… Селадон?»
«Пошел нахуй».
Махмед обнаружил, что с трудом может удержать ухмылку и продолжать игру, глядя на напряженную фигуру, стоящую перед ним и трясущуюся от злости.
«Сегодня я закрою глаза на твою дерзость… но ты должен научиться принимать свое новое положение, - он смягчил голос. – Возможно, тебе будет легче принять это имя, если ты будешь воспринимать его как кодовое?»
«Но это не кодовое имя, ведь так?»
Махмед мысленно вздохнул, когда горечь и апатия внезапно снова навалились на хрупкого мужчину. Возможно, он надавил на него слишком сильно, слишком быстро, и это не был тот ответ, что он ожидал. Больше злости – да, но не возвращение апатии.
«Нет. Ладно. Не все твои обязанности будут такими личными. Фунг также был впечатлен твоими компьютерными навыками. Возможно, мы сможем использовать их тоже. Но на сегодня достаточно».
***************
Следующие дни были похожи на предыдущие, и Торнтон учился, как облачать эмира в робы. Снова Махмед увидел, как американец вспылил от черной работы, высвободив немного огня из своей души. Внезапно он отослал слуг и усадил Торнтона перед компьютером.
Наблюдая за тем, как более чем на два часа Торнтон полностью погрузился в работу, Махмед был также впечатлен, как и Фунг. Он нашел, что его гипнотизируют длинные пальцы, танцующие по клавиатуре, пока Торнтон знакомился с программным обеспечением, используемым в доме. Он улыбнулся: его план сработал. Он постепенно дал Торнтону понять, что его будущая роль зависит от его способности подать себя как достойного более высокого положения в доме эмира. Человек полный апатии годится только для черной работы, тогда как умный, смышленый, амбициозный человек может ожидать, что его таланты будут использованы в лучшем виде.
До вчерашнего дня Торнтон был полон апатии. Рана в груди подорвала его силы, физические и душевные, и смерть Фунга только добавила безнадежности в эту смесь. Махмед надеялся, что апатия уйдет, когда Торнтон восстановит свои силы и здоровье, но пока не истекли две недели, данные эмиром до того, как применить более агрессивные методы чтобы получить пароли, Махмед знал, что нужно действовать более активно. Может пройти около двух месяцев, пока Торнтон достаточно поправится после ранения, и намного дольше займет полное психическое выздоровление, особенно при том, что мужчина был подвергнут промывке мозгов техниками Фунга.
Он мог прибегнуть к небольшой уловке. Он позволил Торнтону создать свою собственную учетную запись на случай, если Торнтон не знал об истинном значении вложенных в него кодов и мог использовать их здесь как пароли. Махмед заметил, что пальцы начали делать простые опечатки, выдавая нарастающую усталость.
«Пошли. Ты устал. На сегодня хватит. Я скажу одному из слуг помочь тебе в комнате».
Торнтон кивнул головой и откинулся на спинку стула. По правде, он любил работать с компьютерами так же, как наслаждался физической стороной своей работы в секретной службе. Именно компьютерные навыки открыли перед ним двери. В современном мире это необходимо. Служба хотела вербовать людей, знакомых с последними технологиями, и компьютеры могут представлять такую же угрозу, как автоматическое оружие.
Мысли Торнтона, сидящего опершись на спинку стула и опустив руки на колени, были далеко от компьютера перед ним.
«Мне нужно знать одну вещь, Махмед. Насколько личным эмир ожидает я буду?»
Махмед засмеялся, решив не уклоняться от двузначного вопроса.
«Это правда, что эмир би… но он предпочитает намного более молодую плоть, - Махмед замолчал, смотря, как облегчение отражается на лице Торнтона, затем продолжил. – Хотя он может сделать исключение при случае, особенно для красивого и экзотичного».
«Значит?»
«Значит, нельзя сбрасывать со счетов возможность того, что он хочет от тебя что-то большее, чем навыки одевания».
***************
Звук открывающегося замка вскоре после полудня вызвал недоумение на лице Торнтона. Обычно его оставляли одного до ужина. Вошел Махмед, его бесстрастное лицо не давало никакого ответа, почему он здесь. За ним следовали двое слуг, один нес мягкую шелковую ткань, переброшенную через руку, другой – ларец с драгоценностями.
«Ты позволишь этим слугам одеть тебя. Эмир пригласил тебя к себе, немедленно».
«Пригласил?»
Махмед сдержанно улыбнулся. Они оба знали, что приглашение эмира не дает никакого выбора.
Торнтон знал, что он может упереться, что может затруднить слугам и Махмеду задачу, но что он выиграет? Возможно, пару минут отсрочки того, что на уме у эмира? Он смирился с неизбежным, его сердце билось о грудь, когда его облачали в прекрасные одежды и драгоценности.
«Слоновая кость и зелень… Под твои кожу и глаза».
Торнтон обнаружил, что краснеет от стыда, когда Махмед подтвердил его наихудшие страхи: его присутствие нужно для удовольствия, а не для дела.
Всевозможные идеи приходили в его голову, пока его сопровождали к эмиру. Он мог схватить пистолет или нож. Он почти засмеялся вслух, подумав, что действует как девственница, защищающая свою честь, и, во всяком случае, эмир мог хотеть просто смотреть, а не трогать.
Его привели в ту же самую приемную с инструктированными орнаментом дверями, и он сделал глубокий, судорожный вдох, когда они открылись, явив ему эмира, сидящего на роскошном помосте, покрытом мягкими подушками. Перед помостом были разбросаны еще подушки, на которых сидело около дюжины хорошо одетых мужчин. Некоторые из них сменили развалившуюся позу, заинтересовавшись роскошно одетым европейцем, которого привели к эмиру.
«А… ты здесь, Селадон. Иди. Садись возле меня».
Торнтон с трудом сглотнул, слыша невнятные слова эмира, который махнул хрустальным бокалом, указывая направление. Он опустился на край возвышения, как можно дальше, но чтобы не показаться грубым, игнорируя поднятые брови и косые взгляды остальных мужчин.
«Нет, мой Селадон. Ближе».
Эмир показал на подушку у своих ног, глаза Торнтона бросали молнии, когда он посмотрел в том направлении. Махмед выступил вперед, его лицо напряглось, когда ему показалось, что Торнтон откажется, но затем он расслабился, когда американец придвинулся ближе, как было указано.
Торнтон оставался бесстрастным, его лицо не выражало ничего, когда толстые пальцы эмира пробежали по его белокурым волосам перед тем, как поиграть маленькой золотой сережкой, вставленной в мочку левого уха.
«Ты выглядишь прекрасным. Живое произведение искусства, - эмир повысил голос, повернувшись к своим приспешникам. – Вы не согласны?»
«Да… Прекрасен».
«Настоящая драгоценность, ваше высочество».
Торнтон почувствовал, как желчь подступила к горлу, когда эти подхалимы стали раздевать его глазами. Клише или нет, но он жалел, что упустил возможность достать пистолет или нож. У него было чувство, что все это плохо закончится.
Через два часа, на протяжении которых эмир постоянно трогал и тискал его, он уже вовсю был охвачен искушением выхватить из одеяний эмира богато инструктированный кинжал и перерезать ему горло. Он знал, что его жизнь оборвется мгновением позже, но, по крайней мере, это принесет конец этому постыдному испытанию.
Внезапно эмир поднялся и удалился для приватного разговора, оставив его одного на краю помоста. Торнтон закрыл глаза и возжелал, чтобы это был конец. Внезапно его глаза широко распахнулись от шока, когда пальцы пробежали по его губам, и он увидел, как один из подхалимов особенно отвратительно пялится на него. Похотливая улыбка мужчины резко исчезла, когда к его горлу приставили нож.
«Селадон – личная собственность моего хозяина. Я отрежу любую часть тебя, которая коснется его снова… будь это рука или..., - Махмед улыбнулся. – Думаю, тебе не нужно объяснять дальше».
«О да. Мне все кристально ясно. Но когда, наконец, эмиру надоест экзотическая красота, тогда, возможно, я сделаю предложение».
Мужчина повернулся и ушел, оставив Торнтона с трудом сглатывающего от отвращения, которое вызывала в нем возможность быть проданным такому человеку.
«Мои извинения, что оставил тебя. Я сказал эмиру, что ты до сих пор слишком хрупок из-за увечья, и я предложил ему проявить свою высочайшую милость, выбрав для тебя другую компанию на остаток ночи, - Махмед улыбнулся. – Его высочество согласился и предложил, чтобы я проводил тебя назад в твою комнату».
Торнтон закрыл глаза, выдав долгий вздох облегчения. Он выбрался из когтей эмира на этот раз, но будет ли он настолько же удачливым в следующий?
***************
Когда темнота опустилась на пустыню и ночь вступила в свои права, даже луна не освещала серебряным светом песок. И пять одетых в черное фигур тоже. Они тихо двигались по темным коридорам, по памяти следуя плану этажа, пока не добрались до точки встречи. Ружья направились на маленькую фигуру, выступившую из глубокой тени, но человек держал палец возле губ, сохраняя тишину.
«Сюда».
Оперативники SAS последовали за агентом, их тела сливались с темными тенями у стен коридора.
«Здесь».
Ахмед не видел лица человека, маска и камуфляж полностью скрывали его, но он заметил взмах руки, который сказал ему отойти в сторону и ждать. Он отступил и смотрел, как оперативник прикрепил электронное устройство возле дверного замка. Замелькали огоньки, быстрее и быстрее, пока…
Все замерли, когда звук открывшегося замка эхом отозвался в тихом коридоре. Дверь приоткрыли, и два оперативника вошли с оружием наизготовку. Слабый свет лампы отбрасывал длинные тени, и одна из них двинулась. Оружие опустилось, когда они поняли, что Торнтон не собирался поднимать тревогу.
Торнтон ступил в круг света возле кровати, его глаза сузились, пока он ждал объяснений.
«Мы здесь чтобы вытащить тебя».
«Британцы?»
Торнтон беспокойно оглянулся, когда еще одна темная тень проскользнула в комнату и подошла к нему. Он хотел выбраться отсюда, несомненно. Идея оставаться в Альдибада Селадоном, личным рабом эмира, никак его не привлекала, особенно после небольшой демонстрации сегодня вечером. Но не попадет ли он из огня да в полымя? Англичане тесно связаны с Америкой, они знают о его работе на Фунга. Не отправят ли они его назад в Штаты отвечать за свои преступления? Измена карается смертной казнью. После возвращения он мог ожидать, что его казнят за участие в разрушении Вашингтона. В Альдибада он, по крайней мере, будет живым…
Но как долго?
Он уже попробовал то, что случится с ним, когда эмир посчитает его ненужным. Но что эмир будет делать, когда устанет от своей новой игрушки? Он может продать его – или даже отдать – кому-то типа того похотливого человека, который трогал его? Нетрудно поверить, что он может быть продан в участь куда худшую, и Торнтон подумал, что для него даже смерть более предпочтительна чем то, что эмир и его люди имеют в виду.
Один из людей в маске нетерпеливо протянул к нему руку, но Торнтон отступил назад.
«Подожди».
Торнтон подошел к гардеробу и достал длинный темный плащ. Он обернул его вокруг себя, скрывая тело, зная, как необычно смотрятся его белокурые волосы и бледная кожа в этой цитадели.
Британский офицер-оперативник одобряюще ухмыльнулся, в свете лампы блеснули крепкие белые зубы, и показал Торнтону поднятый большой палец перед тем, как выйти назад в коридор. Торнтон последовал за ним, обнаружив себя зажатым между двумя оперативниками. Они прошли около 40 футов до того, как отдаленная автоматная очередь разбила тишину.
«Дерьмо!»
Торнтона прижали к стене, его тело слилось с темными тенями. Он мог слышать шепот команд, которые лидер группы давал своим людям, и Торнтон был достаточно опытным в таких вещах, чтобы представлять себе разговор в целом. Часть отряда была обнаружена охранниками эмира.
Несмотря на серьезность положения, Торнтон знал, что он слишком слаб для того, чтобы помочь. Он понял, что самое лучшее, что он может сделать – это без вопросов следовать приказам и надеяться на то, что эти люди вытащат его отсюда живым.
Россыпь звезд вырвалась из темного дула ружья офицера, когда два охранника неожиданно появились из-за угла – очевидно направляясь в комнату Торнтона. Тела гротескно танцевали под ударами пуль перед тем, как упасть на пол.
«Пошли! Пошли! Пошли!»
Торнтона схватили, Ахмед с одной стороны, офицер SAS с другой, и они поспешили по длинному коридору.
«У нас есть 3 минуты 42 секунды, чтобы достичь зоны эвакуации».
Торнтон скривился, когда тупая боль в груди превратилась в резкую агонию, благодарный за сильные руки, которые поддерживали его. Пули рикошетили возле его головы, осколок пластика поцарапал щеку.
«Нагнись!»
Они бежали через открытый дворик на звук быстро приближающегося вертолета, оперативники SAS стреляли в тени. Торнтон осознал, насколько эффективно его защищали – его тело было окружено несколькими одетыми в черное мужчинами, как если бы они использовали свои тела, чтобы оградить его от пуль. Вертолет темной массой внезапно вынырнул прямо пред ними, резко поднявшийся ветер и ритмичные удары лопастей почти ужасали своей интенсивностью. Он был без церемоний наполовину заброшен, наполовину втащен в темную кабину и брошен на пол в углу, теплое тело защищало его сверху, пока вертолет набирал высоту и улетал в пустыню.
***************
«Мадам Президент!»
Валдез подняла глаза и повернулась к своему личному секретарю, Вилсону, который направлялся к ней.
«Мадам Президент. Хорошие новости. Торнтон у нас».
Валдез криво улыбнулась и вздохнула. Пришло время удаче вернуться к ней. Она внимательно выслушала отчет Вилсона об операции и горе накрыло ее, когда она узнала, что британцы потеряли человека. Она знала, что многие могут осудить ее решение, но, в конце концов, тот человек мог так же легко умереть в любой другой операции отряда, не только спасая Крейга Торнтона.
«В каком состоянии они нашли мистера Торнтона?»
«Физически? Слабым… но этого следовало ожидать, выздоровление после ранения в грудь займет месяцы. Психически? Ну, он не причинил британцам никаких хлопот. Практически встретил их с раскрытыми объятиями».
«Хороший знак».
«Не обязательно. Британский агент в Альдибада считает, что он подвергся играм людей эмира. Возможно, Торнтон верит, что его шансы будут лучшими, если он уйдет с британцами, а не останется у эмира. Они держали его под сильнейшей охраной на случай, если он решит самостоятельно осуществить побег».
«Когда он будет доставлен в Америку?»
«Он сейчас в воздухе, на пути в Cheyenne Mountain. Приземление ожидается меньше чем через 12 часов».
«Спасибо, мистер Вилсон».
***************
Эмир с улыбкой удовлетворения смотрел, как капитан его охраны был принесен к нему и брошен на колени. Это было обязанностью капитана следить, чтобы никто не мог проникнуть в цитадель. Он набирал охранников, устанавливал электронное оборудование. Он отвечал за то, чтобы эмир мог спокойно спать в своей постели… и он отвечал за то, что Крейг Торнтон будет находиться под стражей до тех пор, пока американец не станет бесполезным. Он нарушил все пункты.
Капитан поднял голову, глаза просили пощады, когда большой человек приблизился к нему. Его руки были связаны за спиной, он стоял на коленях с обнаженной шеей. Мелькнула быстрая молния, и острое лезвие топора ударило по беззащитной шее, отсекая голову, кровь хлынула на пол из перерезанной артерии. Остаток тела рухнул на землю.
«Уберите здесь… но выставьте голову на коле, как напоминание остальным о цене за небрежность».
Махмед заметил, как глаза охранников нервно перебегают друг на друга, когда они уносили тело. Мгновением позже палач унес голову выполнять приказ.
Махмед увидел, как наполненные кровью глаза эмира обратились к нему и почувствовал, что волна страха поднимается по его телу.
«И какие вести принес мне ты?»
«Ваше высочество, не все мои вести плохие. Хитростью я смог извлечь два кода из Торнтона. Сейчас мы можем запустить семь из пятнадцати ракет. Мои люди сейчас проверяют их, но я думаю, что все будет готово завтра».
Эмир уставился на Махмеда, и тот заметно расслабился.
«У тебя есть 24 часа, Махмед. Если ракеты не будут готовы к запуску к этому времени, твоя голова присоединится к этой на коле».
«Да, ваше высочество».
Махмед низко поклонился и попятился из комнаты, мимо уборщиков, отмывающих кровь. Как только он вышел, он сразу направился в компьютерный комплекс. Торнтон невольно выдал ему два пароля, но, к сожалению, не от тех бункеров. У него были коды, чтобы вооружить три ракеты и запустить четыре. Все, на что он надеялся – это на способность хакеров найти связь между полученными паролями, чтобы запустить и вооружить все семь ракет. Конечно, если связь будет найдена, то он сможет запустить все ракеты, но он был прагматиком и знал, что нужно быть скромным в запросах.
***************
см. комментарии
-
-
10.07.2011 в 23:36Через 12 часов
Военный госпиталь
Военный комплекс в Шайенских горах
Стерильная комната, в которой он находился, была роскошной, но эта роскошь казалась нематериальной в сравнении с ценой, которую он должен был заплатить. Он нахмурился. Цена за новое пристанище будет высокой, скорее всего, его жизнь, но он продолжал считать, что лучше это, чем прожить жизнь в рабстве, прислуживая эмиру и его подхалимам.
Он рухнул на кровать и смотрел на бетонный потолок, лежа на спине. Путешествие забрало большую часть его сил, в основном потому что люди в самолете втягивали его в разговор вместо того, чтобы оставить его в покое. Он держался холодно, отказываясь даже взглянуть на них, их американский акцент резал ему слух, заставлял его чувствовать себя больным.
Торнтон сел, лицо нахмурилось в недоумении. Почему их акцент вызывает у него тошноту? Голоса англичан не производили подобного эффекта, по-сути, он даже чувствовал странный комфорт в их присутствии. Он уронил голову на руки и потер пальцами лицо перед тем, как взъерошить свои волосы. Что-то было ужасно не так, но чем больше он думал об этом, тем больше болела его голова. Он подумал о Кахилле и об американцах в самолете. Вспомнил, как они лечили его, так участливо беспокоились о его состоянии. Он мог слышать, как они говорили, спрашивали его то и это, хотели знать о Фунге, эмире. Его желудок начал бунтовать, голова была готова взорваться, но он заставил себя продолжать думать. Не было причины, почему любая мысль об американцах, об американском голосе или идее делала его...
Он едва успел наклонить голову над краем кровати, прежде чем его вырвало.
"Все хорошо... просто расслабься..."
Он не знал, чьи руки охватили его плечи, крепко держа его, пока он содрогался в сухих спазмах после того, как освободил содержимое желудка на пол. Прохладная ткань вытирала его лицо, принося желанное облегчение, но он хотел, чтобы мужчина, кто бы он ни был, перестал говорить. Мягкий говор раздражал все его чувства, вызывал спазмы в горле и угрожал задушить его подобно кляпу во рту.
"С тобой все будет хорошо... пусть это случится".
"Пожалуйста... просто... заткнись нахуй".
Руки начали ускользать, когда Торнтон закрыл уши своими руками.
"Нет! Не... не уходи... пожалуйста, не уходи... просто не говори... пожалуйста".
Последние слова превратились в шепот, и Торнтон почувствовал, что мужчина склонился над ним, чтобы услышать их. Краем глаза Торнтон увидел, как мужчина утвердительно кивнул, после чего сел сзади. Мужчина прислонил его спиной к своей груди и замер, тишину нарушал только звук прерывистого дыхания Торнтона.
***************
-
-
10.07.2011 в 23:37"Что вы думаете об этом, доктор Флетчер?"
Генерал отвернулся от зеркального стекла, которое позволяло ему наблюдать за Крейгом Торнтоном.
"Ну, генерал. Он действовал точно так же на борту самолета, стараясь избежать звука наших голосов. Я думал, что это из-за усталости, обиды, возможно, сознательная враждебность из-за того, через что он прошел, но сейчас мне интересно, нет ли в этом чего-то большего, чем кажется на первый взгляд".
"Нам уже известно, что он подвергся промывке мозга для отвержения американцев..."
"Да. Но мне интересно, какие средства использовались для этого. Наркотики, свет, боль – все это ничто без гипноза. В него, кажется, всадили глубокую ненависть ко всему американскому. Его кровяное давление понимается, сердцебиение учащается, потоотделение увеличивается всякий раз, когда его спрашивают о чем-то. Я думал, что виноваты сами вопросы... но сейчас мне кажется, что причина этого в том, как мы говорим, в нашем акценте..."
"Вряд ли вы можете сделать такое предположение всего за несколько часов..."
"Вы забываете. Он был другим человеком с британцами, само собой, нервным, но, тем не менее, относительно спокойным. Он следовал их инструкциям, слушался их, даже говорил с ними без всякого признака повышенного напряжения и злобы... или даже физического дискомфорта".
"Коннелли говорил, он был учтивым – пусть и немного отстраненным – на борту корабля Фунга, пока ад не разверзся. Говорил, что и подумать не мог, даже считал, что Торнтон на их стороне, пока не стало очевидно, что это Торнтон руководит нападавшими на него".
"Это было совершенно другое. Торнтон владел ситуацией. Он руководил огнем... и вспомните, Кахилл рассказал Коннелли, как хладнокровно Торнтон застрелил Бёрка, когда тот отдал ему второй пистолет: соратник в один момент, хладнокровный убийца в другой. Это было убийство на почве ненависти".
"Если вы правы, тогда у нас нет шансов, что Торнтон даст нам эти коды, пока мы не перепрограммируем его".
"Если я прав, тогда у него нет причин скрывать эти коды от британцев, его не программировали против них".
Звук открывшейся двери прервал их спор.
"Сэр. Эмир запустил ракеты".
Глаза генерала расширились от ужаса.
"Сколько до удара?"
"Первая упадет на Париж через 11 минут".
Генерал повернулся к Флетчеру, поражение ясно было написано на его лице. У них есть, наверно, 9 минут, чтобы ввести коды самоуничтожения. У них была небольшая надежда пробиться через состояние Торнтона, но девяти минут недостаточно для этого. Глаза Флетчера расширились от пришедшей в голову идеи.
"Коннелли".
"Что?"
"Он относился к Коннелли как к равному... в конце".
Не имея времени на дальнейшие распросы, генерал отдал приказ сейчас же привести Коннели к нему. Счастье, что он выполнял свои обязанности в охране Президента Валдез и был где-то здесь, в комплексе Cheyenne Mountain. Генерал нетерпеливо ходил по комнате, неспособный сохранять неподвижность в ожидании Коннелли. Когда дверь открылась во второй раз, он повернулся на пятках.
"Коннелли. Нам нужны коды от Торнтона... и нужны СЕЙЧАС!"
"Как, к черту, я..?"
Флетчер вмешался в разговор.
"Вы установили с ним связь в Китае. Используйте это. Вы наша единственная надежда".
***************
-
-
10.07.2011 в 23:37Торнтон тихо сидел, крепко зажмурившись, оставаясь в безопасных объятиях молчаливого незнакомца. Он не знал, почему ему так удобно, почему ему нужно ощущение чьего-то присутствия, этого мужчины, так близко к нему. Это было таким же смущающим, как и отвращение ко всему американскому, ведь, в конце концов, не страх ли попасть в руки эмира привел него назад на родину?
Он открыл глаза, когда дверь открылась, и поднял голову, увидев перед собой знакомое лицо, стараясь вспомнить, кто это. Его глаза широко открылись, когда нахлынули воспоминания. Это был Коннелли, человек, о котором ему говорил Бёрк, телохранитель президента, который отказался быть мишенью пули для Кахилла и вместо этого был приставлен к охране черного ящика. Мысли Торнтона вернулись назад, к их последнему разговору, когда он лежал в медленно увеличивающейся луже собственной крови. Он заговорил первым, привлекая внимание Коннелли к факту, что он все еще жив... почти жив.
"Ты получил пулю за него".
"Да. Как и ты".
"Полагаю, теперь мы оба пара дураков".
"Нет. Только ты".
Тогда он не понял, в чем различие. Не понял, почему Коннелли не чувствует стыда за то, что подставил себя под пулю для Кахилла, ведь он был так против похотливого старика раньше. Глубокие складки залегли у его переносицы, когда Торнтон подался вперед, желая воспользоваться возможностью спросить об этом сейчас.
"Почему?"
Коннелли, казалось, опешил. Он ожидал, что будет проблемой вызвать мужчину на разговор, и вдруг Торнтон заговорил первым. Было нетрудно понять, что Торнтон хотел знать: их общение было недолгим, и это упрощало дело.
"Потому что в конце концов оказалось, что у него кишка не тонка, - Коннелли тяжело сглотнул. - Помнишь, как он отказывался сотрудничать? Как Фунг говорил тебе отрубить его руку для получения отпечатка пальца и вынуть его глаз для сканирования сетчатки?"
Торнтон нахмурился, но кивнул.
"Да... Помню".
"Помнишь, как ты накачал его наркотиками, чтобы получить коды?"
Теперь был черед Торнтона тяжело сглотнуть, но потом его лицо окаменело, и он усмехнулся.
"Значит, он не был беспозвоночным. Но это не меняет того, кем он был – блудником, лжецом..."
"Когда я получил назад черный ящик, после того, как подстрелил тебя... после того как убил Фунга... Кахилл отдал свою жизнь, чтобы послать коды отмены. Он мог убежать, мог скрыться, и было бы слишком поздно... но он был бы в безопасности... но он не сделал этого. Он исполнил свой долг".
Коннелли глубоко вздохнул.
"Я не говорю, что он был святым. Я не говорю, что это извиняет все то, что он делал на моих глазах. Я говорю, что он искупил это. В конце он стал тем, кто достоин того, чтобы получить предназначенную ему пулю".
"Мне он не нравился. Он заставлял меня чувствовать себя больным с его... – Торнтон запнулся и зажмурился, борясь с накатившей тошнотой. – Но он отдал свою жизнь в конце... чтобы спасти их. Хотя почему он хотел спасти их..."
"Любая жизнь достойна жизни... даже у навозных жуков есть своя роль".
Торнтон хмыкнул.
"Торнтон. Эмир запустил ракеты. Они ударят не только по Америке. Франция, Британия, Бельгия... даже Москва. Если эти страны уничтожат, от мира ничего не останется. Ни хорошего, ни плохого".
Торнтон ответил, как будто бы не слышал слов Коннелли.
"Ты знаешь... Я могу продолжать ненавидеть его... и в то же время я могу почти восхищаться им".
"Осталось мало времени".
Торнтон посмотрел вверх, прямо в лицо Коннелли, больше не видя перед собой американца, просто коллегу-телохранителя.
"2Gandalf7. 3Boromir7".
Коннелли посмотрел в зеркало, а Торнтон упал назад на свою живую подушку.
"Вы получили?"
За зеркалом Коннелли мог слышать приглушенные приказы и стук двери. Все, что осталось теперь делать – это ждать и надеяться, что Торнтон дал им то, что нужно.
Коннелли уселся возле двери и уставился на мужчину напротив. Он узнал – из перешептываний – что случилось с Торнтоном, понял, почему этот человек оказался предателем, и с тех пор его не отпускало чувство вины за то, как он обошелся с ним в конце. Он вспомнил, как повернулся спиной к Торнтону, оставил его одного умирать без помощи, без угрызения совести. Тогда он думал, что Торнтон умер... и тем лучше для него.
Но это мог быть я. Мог быть любой из нас.
Он вспомнил своего напарника, который был вынужден выдать коды, жена и дети которого были схвачены людьми Фунга. Он не знал, что они уже мертвы, и даже если бы они не были убиты многими часами раньше, они бы погибли от удара китайской ракеты, стершей Вашингтон с лица Земли в ответ на уничтожение Пекина.
Долгие минуты проходили в тишине, все присутствующие, казалось, погрузились в свои мысли, пока дверь не открылась. Президент Валдез вошла в комнату, и Коннелли быстро поднялся.
"Мадам Президент".
Она послала Коннелли ободряющую улыбку и подошла к кровати, отмечая смесь боли, смущения и отвращения, которая наполнила дымчатые зеленые глаза, когда Торнтон посмотрел на нее.
"Крейг Торнтон. Вы ничего не поймете... пока. Но знайте, что здесь вы в безопасности. Знайте, что вы дома. Со временем вы поймете все, что случилось с вами. Со временем вы вспомните, кем вы были... кем вы остаетесь глубоко внутри".
Она улыбнулась и протянула руку для пожатия, опечалившись, когда он отшатнулся от нее, но хорошо зная, почему.
"Пока же я благодарю вас – от всех нас".
***************
-
-
10.07.2011 в 23:38Эпилог:
Солнце грело его поднятое лицо, воздух был наполнен запахом только что скошенной травы и пьянящим ароматом цветов. Прошло много времени, прежде чем он стал чувствовать себя хорошо, чувствовать себя в мире с собой. Внутреннее смятение, правившее его жизнью на протяжении многих месяцев, исчезло вместе с мучительной головной болью, которая сопровождала все ранние сеансы доктора Флетчера, но, по крайней мере, он мог думать о соотечественниках, не испытывая тошноты.
Самое трудное наступило, когда он, наконец, осознал все, что потерял, помогая Фунгу уничтожить Вашингтон. Лица мертвых друзей и знакомых преследовали его теперь... воспоминания о смехе, дружбе, местах, которыми он наслаждался, но которые больше не существовали, и его дыхание перехватывалось, когда он думал о них.
Он знал, что ему предстоит пройти долгий путь до того, как ночные кошмары исчезнут полностью, но это путешествие было облегчено Президентом Валдез, ее постоянной поддержкой и ободрением. Он улыбнулся. Он стал любимым проектом Валдез, и ему приносило успокоение знание того, что она не винит его за его действия, если бы он еще научился прощать сам себя.
Он посмотрел вверх на пробегающие тучи, белые и пушистые, и постарался увидеть образы в их меняющихся формах. Он любил играть в эту игру в детстве, в то время как другие дети предпочитали играть в войну.
Его глаза сузились. Да... эта похожа на Америку. Он ухмыльнулся, осознавая, что смотрит на эту форму и не чувствует боли и отвращения в голове и животе.
Возможно, скоро он снова станет самим собой.